В страхе прозрения

К нам едет… Ректор

В тот момент, когда в коридорах факультета журналистики и иностранных языков послышался трезвон телефона, предположительно раздающегося из деканата, в стенах заведения также прозвучал продолжительный, сигнализирующий о начале пары, звонок. Белая дверь комнаты преподавателей открылась и в тёмные, глубоко пропитанные плотной студенческой массой, коридоры факультета вырвались сильные потоки ослепляющего студентов света. Но вскоре, благополучно для тёмной массы, дверь закрылась, а вышедший из кабинета ярко и болезненно для студенческих глаз сияющий преподаватель, направился в аудиторию №3.

Именно в этой аудитории и расположилась группа «засветившихся» студентов-журналистов. В аудитории царила тишина. Алекс сидел за партой на своём привычном месте, и с пустым, бесследно растворяющимся в пространстве аудитории, рассеянным взглядом о чём-то размышлял. Группа изредка шепталась, но в основном, поглядывая на переменившегося студента, хмурилась и тоже молчала. Лишь Перуджа всё улыбалась, переглядываясь с почитывающей Диккенса Изольдой. Видя и чувствуя ситуацию, Алекс с большим усилием воли, вопреки всем своим желаниям и «новым взглядам», решил о чём-нибудь заговорить и как-нибудь пошутить – проявить неестественную – от того и тяжёлую – «учтивость». Он привстал и хотел уже что-то сказать, но отчего-то вдруг не смог больше переступить через себя, исполнив лицемерный, не нужный ему – вынужденный не собственной искренней волей и честным желанием, а подчинением негласным нормам поведения – обряд, передумал и вернулся в прежнее своё расположение.

- Ха-ха-ха!.. – заметила Перуджа полужест Алекса.

От громкого смеха группа встрепенулась, атмосфера немного оживилась, но вскоре «воды успокоились» и всё осело вновь, прежняя тишина и спокойствие в группе восстановились. Все, как и прежде занялись своими делами: тихо доносился хруст сухариков, слышалось перелистывание страниц «кирпича», а студент с последней парты, вновь поддавшись желанию, испытывал приятные процессы образования мыслей и с рассеянным взглядом смотрел на дверь… Которая вдруг открылась, и Алекс внезапно почувствовал сильное волнение в груди, эмоциональный взрыв, шум пульсирующей крови и лёгкое головокружение – колоссальный всплеск жизнедеятельности гипоталамуса завершился мощным выбросом нейросекретов в кровеносную систему организма. Всё внутри него пришло в движение, всколыхнулось, разгорелось, сердце затрепетало как никогда сильно, но вдруг перехватив дыхание сбилось с ритма и… остановилось, шум в голове усилился и, вместе с тем, почувствовалось сильное давление в висках… – в глазах стало темнеть… Но тут же вдруг искрами посыпался белый ослепляющий свет, сердце заколотилось сильнее и быстрее прежнего, насыщенные нейросекретами активной деятельности гипоталамических желёз пламенные потоки «жизни» хлынули к сердцу, и с силой пробивая всё на своём пути, острым холодом тонкой иглы, впились в левое плечо, в мгновение, расширив сосуды, раскалённой молнией пронеслись по всей, вздувшейся венами руке, вызывая какую-то особенную, расплывшуюся по всему телу Алекса, приятную тёплую боль – это была Любовь…, - заведующая кафедрой журналистики с двойной фамилией.

Молодая женщина в возрасте: «где-то за 20 и до 40» (с какой-то особенной непринуждённой – искренней – детской свободой в проявлении эмоций, и вообще в манерах поведения – которое можно точно охарактеризовать в двух словах: «шустро и быстро» – и, вероятно, вследствие этого уже доцент и даже – невероятно, но факт – доктор наук) – Любовь – завкафедрой с двойной фамилией обладала приятной внешностью (в которой главную выразительную роль играли округлой формы голубые глаза) и, кроме того, что занимала на факультете заведующую должность и носила сразу две звучные фамилии, была ещё и преподавателем, но не одного как обычно, а сразу целого спектра предметов по такому глобальному «явлению», как русский язык.

- Здравствуйте! – звонко раздался голос преподавателя, которая внезапно забежала, моментально разложила свой рабочий инструментарий и мгновенно начала лекцию: – Итак, продолжаем нашу большую тему стилистические фигуры речи…

Лекция текла ровно, гладко, как всегда – «шустро и быстро», лишь изредка звонкий голос внезапно прерывался, и задавались неожиданные вопросы по теме лекции.

Одна лишь фраза «стилистические фигуры речи» в некоторых студентах способна вызвать такой взрыв фантазии и столь длинную цепочку мыслей, что просто необходимо изобретать «спецприбор» который бы каждые 10-15 минут, вспышкой ли света, звуковым сигналом, или же просто болезненным уколом, напоминал бы увлёкшимся студентам о том, что идёт лекция и надо её внимательно слушать и даже что-нибудь записывать.

Находясь в глубокой задумчивости, Алекс вдруг почувствовал тишину отчего «пробудился» и, медленно оглядывая аудиторию, вдруг встретил взгляд преподавателя, который, неизвестно сколько времени, уже с каким-то сердитым ожиданием, строго и недовольно смотрит в ответ.

- Что?.. – спросил студент с последней парты преподавателя, и право ответа на вопрос перешло к первой парте, Изольда ответила сразу и без запинки.

- Ну вот! Как в воду глядела!.. Опять ничего не знает! – думала преподаватель, ставя студентам соответствующие оценки в свой личный журнал, который: «Для вас эти оценки ничего не значат – в своих педагогических целях веду», в педагогической тетради записались две строчки: «Первая парта - 5», «Последняя – 2», но потом с мыслью «ладно уж пусть будет так…» двойка исправилась на тройку.

И вновь звонкой мелодией весело полилась лекция…

Но вдруг, где-то посреди пары, раздался стук в дверь, которая тут же отворилась и в аудиторию вошла глава факультета. В двух словах пройдя обычное в подобных случаях вступление, декан поведала группе суть причины неожиданного явления:

- Из-за статьи Мейка завтра, к нам на факультет, приедет Ректор…

- Ректор?.. Как ректор?.. Какой ещё ректор?! – неопределённо раздалось из разных концов аудитории.

- Благоприятная ситуация неожиданно обернулась не приятной для нас стороной… Завтра состоится общее собрание, встреча ректора со студентами факультета… И присутствие вашей группы… очень желательно, особенно тебя Алекс. Никто, точно не знает, о чём именно он будет говорить… Но статья эта одна из главных причин его визита. Есть в статье некоторые острые моменты и ряд недочётов, которые больно задевают интересы вуза… Вуз долго шёл, долго развивался, ломал общественные стереотипы…, поэтому тяжело и серьёзно воспринимает когда трогают старые раны… Подробнее, я думаю, сам Ректор завтра расскажет обо всё этом… Так что, пожалуйста, постарайтесь подойти на это собрание… – говорила декан с присущей ей мягкостью, тактом и корректностью и в то же время с какой-то официальной строгостью – с силой, вызывающей в аудитории глубокое чувство «священного трепета», всё так же уверенно, внушительно и очень для Алекса впечатлительно, но в глазах его уже не мутилось, может быть по причине того, что прежние ценности жизни над ним больше не имели власти, и факт предстоящего события был хоть и волнительным, но, по большому счёту – сквозь призму «новых взглядов» - ему было всё равно.

- Да хоть кирпичами закидайте… Нет смысла в жизни!.. Всё квазисмысленная суета… – иронично думал Алекс.

- Ух, ты! Как интересно!.. – с живым огнём интереса в глазах, звонко прошептала Любовь – завкафедрой с двойной фамилией. – Вот так и становятся звёздами… А где прочитать-то можно эту статью?..

- На стенде рядом с преподавательской пока ещё висит полоса, почитайте…

Влиятельные женщины факультета с блистательными улыбками на лицах ещё немного пошептались о своих властных делах, и лекция продолжилась вновь. Но, наконец, и она безжалостно и бесповоротно была съедена, безобидной с виду, секундной стрелкой часов и, как и всё сущее, подошла к своему логическому завершению. К следующей паре по предмету задано было подготовить анализ языка – устного или письменного, в виде небольшого доклада – какого-нибудь журналиста с целью вычленить из него всевозможные стилистические фигуры речи. Доклад этот был всего лишь частью одной большой работы под названием – «Языковая личность».

- Ну что, удачи вам с заданием! И с Ректором тоже… желаю всего хорошего… До свидания! – улыбкой и глазами блеснула Любовь – завкафедрой с двойной фамилией, вышла из аудитории и быстрой походкой направилась в преподавательскую.

В комнате педагогов никого не было, но свет здесь царил всегда: светлая энергия саккумулировалась в «штаб-квартире» просветителей в столь плотный сгусток, что с избытком хватало на круглосуточную работу всех ламп. Преподаватель подошла к своему рабочему столу, положила сумку, разложила часть лекционного рабочего инструментария, что-то в нём поменяла, какие-то бумаги отложила в сторону, затем сложила инструменты, убрала их в ящик стола и заперла на ключ. Скомкала ненужные бумаги, развернулась и, не сделав более ни единого шага – в плавных движениях профессионального баскетболиста – в полупрыжке, привстав на кончики пальцев, отправила комок бумаги точно в корзину. Отошла от стола, присела на кушетку и с непривычной серьёзностью на лице о чём-то вдруг задумалась. Затем взяла сумку, подошла к зеркалу, улыбнулась, нарисовала одну мимическую картину, другую, нахмурилась и решила поправить макияж. Скромными штрихами и очень искусно усилив выразительность черт, она вновь изобразила шедевр, второй, третий и довольная гениальностью творения улыбнулась. Затем ещё чуть-чуть поиграла в пантомиму, подвигала бровями, сделала выразительный жест губами. Надела очки в чёрной оправе и не удержалась, чтоб не сыграть в «хорошего и плохого учителя», отчего мысленно сама с собой заговорила:

- Как мы смотрим на первые парты?.. Ну, что за вопросы? Известно как, – кротко и как бы смущаясь, улыбалась Любовь – завкафедрой с двойной фамилией. - Вот так вот мы смотрим на наших первенцев… – артистичная живость преподавательской мимики заиграла и… чистой, светлой радостью воссияли голубые глаза, мягкими, словно лепестки роз, чер… «изящной округлостью линий» расцвела блаженная святость умиления, лёгким выразительным штрихом скромно легла нежная улыбка, – вот как смотрим мы на наших детишек, лапочки наши, младенчики… – но в миг вся нежность – чистота – «букет» цветочных линий скрылись, и показалась на лице другая эмоц… «монументальная структура выразительных черт»: – Ну хорошо, а как вы смотрите на последние парты? А?!.. Что?!.. – на лице поочерёдно выразились: замешательство, растерянность, хмурое вопросительное недоумение. - Вы спрашиваете, как мы смотрим на последних?.. А вот так мы смотрим на них! – челюсти плотно сжались, губы, словно исчезли, глаза, сквозь очки, подозрительно сощурились, брови приблизились друг к другу – на переносице всплыла хмурая складка, лоб тоже грозно наморщился, ко всему этому примешался внушительный, угрожающе потрясаемый, крепко сжатый кулак. – Вот как смотрим мы на последние парты! Ух!.. Ну…, ладно…, что уж там…, так уж и быть, сжалюсь… – «Удов!..», «Удов!..», – тут она усмехнулась, с трудом удержалась от смеха и, восхищаясь образом в зеркале, довольно улыбнулась. – Ну и актриса же я!.. Жаль не удостоилась благосклонности Мельпомены, не оценила она по достоинству мои артистичные способности…, мою актёрскую даровитость… Ну и не надо! Подумаешь – Мельпомена, а я вот – Любовь!.. А надо будет – возьму да заявлю о себе!.. – и, подняв голову, снова улыбнулась.

Наигравшись с зеркалом, Любовь – завкафедрой с двойной фамилией взяла сумочку, вышла из комнаты преподавателей, быстрой походкой прошлась по коридорам факультета и скрылась по направлению к буфету. Вдруг она появилась в светлой комнате, где приятно пахло кофе и пирожками: тьма студентов, суетливо жужжа, облепила буфет.

- Свежие! Свежие!.. Берите! – заговорила буфетчица, увидев как завкафедрой, внимательно изучает витрину холодильника, где лежали маленькие, какие-то подозрительно скукоженные, со вчерашнего дня лежащие, пирожки с картошкой.

- Ой…, да что-то вид у них… не очень-то аппетитный, - ответила завкафедрой, разглядев подробности пирожков.

- Да что вид?! На вкус надо пробовать!.. – с неудовольствием на лице, возражала буфетчица, тщетно пытаясь сбыть залежавшийся товар.

- Дайте два с капустой… – заказала завкафедрой, изучив их вид и найдя их немного свежее.

Прошло минут пять, и кроме представителей студенческой тьмы, слоняющихся без дела – словно, ведомые инстинктом метить территорию, гуляющие коты – то в одну сторону, то в другую, изучая все уголки факультета, в коридорах заведения никто более не показался. Прошло ещё минуты две, и наконец-то появилась – как и прежде, бегущей походкой – словно чувствуя, что её уже заждались – знакомая фигура заведующего кафедрой.

Стремительно и артистично пронеслась она по коридорным закоулкам факультета и собралась уже войти в преподавательскую, как вдруг внезапно развернулась, увидев полосу на стенде:

- Ах, да! Статью же я хотела почитать… Посмотрим чего такого написал этот студентик с последней парты… – вспомнила преподаватель русского языка и подошла ближе к стенду со всевозможными объявлениями, тематическими рекламами и прочими тому подобными материалами.

Читая полосу слева направо, сначала увлеклась она той статьёй, – опубликованной под псевдонимом Злой Рок – в которой сама же поучаствовала в качестве источника информации, статья-интервью с заголовком «Резоны молодого педагога» посвящена была поиску ответа на вопрос: по каким причинам молодые люди идут в преподаватели. Затем ознакомилась с материалом Комикс-Мена о «ЖЖ». И в последнюю очередь узнала, о чём же было написано в – урезанном почти что вдвое от оригинальной версии – материале с заголовком:

 

Американское образование уже здесь.

Спасёт ли химиотерапия?..

 

- Каков ужас, однако… Читать страшно!.. – изобразив на лице насмешливый испуг, увлеклась чтением Любовь – завкафедрой с двойной фамилией.

 

Вот уже на протяжении многих лет устанавливается в нашем государстве новое устройство – демократическое. Надо признать, что многое устроителям удалось. Действительно, за последние годы наша страна значительно преобразилась. Меняются наша культура, обычаи, традиции, меняются и права людей. С падением «занавеса» страна всё больше становится похожей на прогрессивный западный мир: много нового, необычного и интересного приходит к нам из дальнего зарубежья. С течением времени становится всё более очевидным медленно протекающий, но для многих губительный процесс «перестраивания» страны по западным образцам, разрушающий устои нашего общества.

Не осталась в стороне некогда мощная система образования, которая на протяжении многих лет оставалась лучшей в мире. В новом суверенном государстве под воздействием всё того же Запада выявилась тенденция: быстрый рост предложения в сфере образования за счёт коммерческих вузов, которые на тот момент за весьма высокую стоимость обучения предлагали низкое качество образования.

Но людей, стремящихся «грызть гранит науки», это не останавливало. Спрос на платное, якобы, высшее образование был, и он повышался. Вместе с тем, повышалось и число коммерческих вузов, где главным требованием, предъявляемым к абитуриентам, являлся не высокий уровень знаний, а высокий уровень доходов.

 

- Здесь вот надо бы запятую… Эх…, какое не удачное в данном случае слово, ну зачем же его?.. ведь есть более подходящий синоним… и даже два… Столько учила, столько учила!.. И всё зря!.. Обидно… – достав из сумочки ручку с красными чернилами, и, то и дело, подводя её к выставленной на стенде полосе – желая видимо «поправить», но – словно вспоминая, что это не тетрадь студента – быстро отдёргивая вооружённую руку обратно, с выражением мучительной боли на лице – что не в силах исправить ошибки – читала Любовь – завкафедрой с двойной фамилией, статью Алекса и, мысленно разговаривая сама с собой, комментировала.

 

Шли годы, комвузы богатели, росли и процветали. Некоторые из них уже могут обеспечить себя отдельными корпусами с евроремонтом, новым инвентарём, качественной мебелью, большой библиотекой со «свежими» изданиями. Условия, в которых обучаются студенты, даже лучше, чем в некоторых государственных вузах. Теперь коммерческие учебные заведения готовы выделить больше средств на оплату преподавательского труда. Вследствие этого постепенно стало повышаться и качество образования.

На сегодняшний день оно значительно выше, нежели в начале 90-х годов. Однако всё же система платного обучения не способна дать тот высочайший уровень, который получали студенты в прошлом. Возможно, связано это с тем явлением, которое за последние годы затронуло всё наше образование: преподаватели предлагают своим ученикам самостоятельное изучение материала в отличие от вузов прошлого, где требования к студентам были гораздо строже и за неуспеваемость их просто отчисляли. Правительство страны всё же пытается стимулировать рост числа преподавателей и студентов в государственных учебных заведениях, повышая им зарплату и стипендию.

 

- Ммм… У-у-у-ух… Ну-у-у… Да как же?!.. видно же, что… Уф… Хм… Ай-ай-ай-я-я-я-яй… Мда… Уровень чего?.. А!.. А вот этой ошибки я ни кому не прощу!.. – со всевозможными красочными деталями на артистичной мимике, читал преподаватель статью.

 

Правда, с начала 90-х годов финансирование госвузов заметно снизилось. В результате на западную систему платного образования постепенно стали переходить и государственные вузы, которые теперь принимают абитуриентов на бюджетной и на так называемой договорной основе. По словам некоторых студентов, можно предположить, что за последнее время требования к обучающимся на бюджетной основе значительно ужесточились… Подобная тактика, возможно, выявит гениев, которые не смогут «договориться» с вузом.

 

- А вот здесь хороший троп! Интересное замечание! Надо записать для примера…, на будущее – первокурсникам приводить «образец»! – достав из сумочки блокнот, записала восхищённая Любовь – завкафедрой с двойной фамилией, отрывок из статьи, и, быстро перелистав несколько страниц, казалось, привычно и со знанием дела, уверенной рукой сделала пометку: «Журналисты С-02, Мейк – на экзамене засыпать вопросами о тропах!».

 

За сравнительно недолгую историю «коммерциализации» государственных учебных заведений количество студентов, обучающихся на договорной основе, уже превысило 55 процентов от общего числа людей, получающих высшее образование в госвузах. И с каждым годом этот процент безудержно растёт.

Число высококвалифицированных специалистов страны во многих сферах деятельности постепенно снижается оттого, что наше государство, устройство которого всё больше напоминает западное, перестало нуждаться в них. А гении, как и прежде не признанные на родине, вновь прославят цивилизованный западный мир своим очередным выдающимся изобретением или открытием.

 

- Ну…, что сказать?.. Ужасная неграмотность в знаках препинания…, скудный язык…, избыток клише. Так себе статейка… Я бы даже сказала… «удов»!.. Да и не заметила бы вовсе. Не понимаю из-за чего весь этот сыр-бор, мало ли плохих статей у нас в печати?.. Ладно, послушаем, что скажут завтра, – вложив блокнот с ручкой в сумочку и забрав из статьи всё интересное для работы, подвела итог прочитанного Любовь – завкафедрой с двойной фамилией и с довольной улыбкой, с пакетиком пирожков в руках, отправилась в преподавательскую.

Как отреагировали студенты на новость о Ректоре?.. – Кто-то грыз сухарики, кто-то листал «кирпич», другие планировали купить новую бас-гитару, думали о выполнении очередного заказа книжных иллюстраций, были и такие, кто вспоминал оперу и смеялся, кто-то всё мечтала об Аполлоне…, а один, сидя за последней партой, теперь уже немного привычно, молчал и сквозь призму «новых взглядов» продолжал изучать окружающий его мир, в котором видел всё, но никак не находил лишь смысла.

- Как ректор?.. – ужаснулся Грецкий, услышав от студентов новость. – Подождите…, зачем ректор?.. Почему он приедет?..

- Из-за статьи Алекса, – ответила Изольда. – Как раз на сайте прочитали, и что-то там в ней не понравилось… А точно никто ничего не знает… Приходите завтра на встречу… Собрание в 13:00, в девятой аудитории…

- Ух, ты!.. Во как дело пош… А про меня ничего не говорили?.. С моего же, так сказать, попустительства это… - в волнении потирая руки, быстро и нервно расхаживал преподаватель по аудитории с хмурым выражением на лице.

- Нет. Про вас ничего не говорили… - ответила Белла.

- Так, ладно, ладно… Кто ж мог предположить-то, что всё так обернётся… Из добрых же побуждений мы всё это затеяли… А ведь я же ответственный за это… Я же в этой истории один из главных-то… Всё будет нормально, всё будет хорошо… Да не переживайте вы так… – решится как-нибудь… – суетливо, из стороны в сторону, ходил Грецкий, с выражением усердных мышлений на хмуром лице.

- Мы не переживаем… – улыбалась Белла, наслаждаясь видом нервного Грецкого. – Лекция сегодня будет?..

- Лекция?.. Да, да… Конечно будет, куда она денется…, как раз хотел уже начинать… – вспомнил преподаватель, достал из тяжёлого портфеля свою рабочую тетрадь, и началась лекция…

Весь остаток дня и последующей за ним ночи над городом хоть и клубились плотные тучи, но дождя они не проливали, ветра также практически не было, над всем городом таилась жуткая тишина…, и было немного душно.

Секундная стрелка настенных часов факультета совершила несколько оборотов, и наступило – «завтра». Стрелка прошла ещё несколько кругов циферблата и, наконец, в очередной раз дошла она до «12», по своей особенной физиол… механической, свойственной только ей привычке замерла, перевела дыхание, и вновь отправилась в расчерченный на отрезки круг своей жизни… Неспешной походкой, добралась она до «2» и раздался на факультете: как и всегда не громкий, но продолжительный звонок. Однако взрыва общественной массы – ни в светлом холле заведения, ни в тёмных коридорах – не произошло, по-прежнему было тихо и спокойно – все готовились и ожидали явления Ректора.

Вдруг, сквозь стеклянные двери факультета, почти уже у самого входа, среди редкой толпы студентов показалась быстро передвигающаяся, какая-то тёмная фигура. Стремительно поднявшись по лестнице и мелькнув в дверях факультета, никем не узнанная фигурка проникла в светлый холл заведения. Таинственный тёмный субъект этот был облачён в длинный чёрный плащ с высоко поднятым воротником, который поднялся так высоко, что почти полностью скрыл собой голову субъекта, а сама же голова этой загадочной личности, скрывая почти всё её лицо, была плотно обвязана чёрной шапкой-ушанкой. Фигурка быстро юркнула по холлу и скрылась где-то в тёмных глубинах коридора, потом вдруг вновь показалась и также быстро прошмыгнула и не куда-нибудь, а в самый светлый кабинет факультета – к преподавателям. Комната в этот момент, хоть и светилась, но, на пользу скрывающейся фигурки, была абсолютно пустой, и поэтому так никто и не увидел, кто же всё-таки скрывался за чёрным плащом. Странная фигурка, войдя в преподавательскую, быстро там разоблачилась в свой привычный облик и, кто бы мог подумать, ведь оказалось, что загадочной личностью этой был не кто иной, как…, но раз никто не видел, значит, этого так никто и не узнал.

В преддверии студенческого собрания, расписание факультета, привычно в таких случаях, было «украшено» классически лапидарным объявлением: «В 13:00 в аудитории №9 состоится встреча Ректора со студентами». Аудитория №9 была на факультете такой же большой, как и аудитория №2 – в которой однажды состоялось знакомство с Деканом – но самой дальней от деканата. Какую загадку «сверх рука» бессознательного загадало на этот раз, растолковать однозначно и так чтобы всё прояснить полностью и без остатка – не только сложно, но и почти невозможно, вполне может быть, что истинную причину этого следует искать в личных дружеских и деловых взаимоотношениях Декана и Ректора, но об этом «предмете» совершенно ничего не известно…, а может и вовсе всё произошло абсолютно случайно и никакого скрытого смысла – говорящего «образа-картинки» – здесь искать совсем и не стоит.

Большая аудитория постепенно заполнялась людьми, которые всё потягивались, всё шли, заходили, присаживались, вели диалоги, приходили ещё студенты, всё новые и новые, начинались групповые дискуссии, кто-то где-то вскакивал, вскрикивал…, и вскоре воцарилось в аудитории монотонное жужжание студенческого диалекта. Прошло ещё некоторое время и, наконец, аудитория заполнилась – до отказа…, двум первокурсникам, под предлогом что «всё – опоздали!». Собрались студенты с разных курсов, среди которых в полном составе присутствовала и группа «засветившихся» независимых журналистов.

И вот в дверях большой аудитории показался не старый седовласый человек с внешностью «классического банкира». Уверенной походкой прошёл он в аудиторию, поздоровался со студентами и встал у кафедры. Ректор вкратце и в общих чертах, изредка вдаваясь в подробности, заговорил о вузе: истории его открытия и дальнейшего развития, о его структуре, правилах и порядках, информационных и технических ресурсах и многих других нюансов в устройстве вуза, что, для студентов, было может быть уже не так важно и полезно, и скорее всего уже не интересно – в очередной раз «узнавать».

Алекс смотрел, внимательно слушал и думал: «А ведь где-то я уже видел эту картину…, что это за фильм был?.. и даже начиналось точь-в-точь также…» – вспоминал Алекс. Да, история на Земле в разных вариациях и с незначительными переменами, повторяется довольно часто. Были небольшие отличия, были и прямо-противоположные, например: аудитория №9 была зеркальной копией аудитории №2, а двери с этими – ничего не говорящими – цифрами были в самом конце и в самом начале длинного коридора и молча смотрели друг на друга. Сидел Алекс в этот раз уже не на последней парте, а в самых первых рядах, вместо методистов грозно глядели уже деканы и проректоры. И если раньше подобные встречи оказывали на него сильные впечатления, то теперь, с рассеянным взглядом глубоко задумавшись, он, словно отстранившись от всего происходящего вокруг, и как бы не имея ко всему этому ни малейшего отношения, просто смотрел в окно. И на фоне серого пасмурного неба видел там длинную, раскачивающуюся ветром, голую ветвь дерева. Лишь только на самом краю – в самом конце длинной ветки – то просто покачиваясь из стороны в сторону, то с усилением ветра трепеща и судорожно болтаясь, то загибаясь и выворачиваясь, то низом, то верхом, то светлой стороной, то тёмной – крепко держался за своё место один единственный, сплошь покрытый тёмными пятнами, жёлтый лист…

И вдруг Алекс «проснулся» оттого что услышал своё имя и внезапную тишину вокруг, после которой «шквалистым» шёпотом отовсюду разнеслось:

- Руку подними! Руку подними! Встань! Встань!.. – и в итоге чья-то рука вдруг подняла его руку.

- Да, это я…, я здесь… – наконец пришёл в себя Алекс и, понимая, что Ректор уже увидел и руку, и его самого, решил не вставать.

По классической, заведённой здесь «схеме», совершенно незаметно – мягко и гладко – надев очки, перешёл Ректор на знакомую тему об известной уже, набирающей всё большие обороты популярности, статье из журнальной рубрики «Студ Big Bang». И вот ещё одна противоположная перемена, была замечена здесь: если на встрече с Деканом, «автор челобитной» остался анонимным, то теперь не только имя произнесли и вслух зачитали его статью, но и даже в некоторых, особенно болезненных для вуза местах, прокомментировали с аккуратной и лёгкой критикой.

- Как всё-таки важно иногда – брать слова в кавычки!.. Ведь думал же чтоб слово «Американское» закавычить…, но не закавычил…, признаю моя ошибка… - думал Алекс.

Далее Ректор подробнее изложил о том, что Америка здесь вовсе не причём, что главная суть преобразований в системе государственного образования, вызвана протекающим в Европе так называемым «Болонским процессом» и вкратце рассказал об идее этого глобального «механизма» и к чему он в итоге – по замыслу его разработчиков, должен будет привести. А вот действительно ли «заокеанская империя» оказалась здесь в стороне убедительно-исчерпывающей «доказательной базы» не нашлось.

Вероятно, так исторически сложилось, что если в Америке все значимые события происходят с эпитетом «великое», то в Европе всё сплошные «процессы» - Кафка!.. – как в воду глядел!..

Ректор говорил на протяжении целой пары. Говорил всё так же уверенно, внушительно, корректно и с ректорским тактом. Рассказывал всё своими, официально-деловыми словами не смотря более ни в какие журналы или листочки со специально подготовленным тексом. И тут в процессе длиной речи, он, сделал краткий мимолётный жест – осознанно или бессознательно – поднёс руку к груди, и сделано это было в момент произнесения слова:

- …Бог…

Один лишь краткий миг – одно движение секундной стрелки – в часовой «лекции» Ректора, вдруг вызвал в Алексе не только всплеск эмоций, но и массу всевозможных мыслей:

- Вот человек – в Бога верит… С неслучайной внешностью банкира…, ректор крупного вуза…, учёный-академик… Интересно, что у него было раньше… материальный успех или духовный?.. Да, интересно было бы узнать, что же в нём было прежде – что повлекло за собой другое?.. Материальное привело к духовному или прежде было духовное, которое, может быть, наградило его материальным?.. И, может быть – как следствие, случилось так, что однажды он это вдруг заметил…, почувствовал и теперь перед аудиторией не забывает упоминать об этом – в благодарность… или же как «волшебный ключик»?.. Как явление какого-то символизма?.. Не зря ведь он сделал на этом такой красноречивый акцент… Наверняка, здесь есть какой-то смысл… А может, он действительно… смысл в жизни нашёл?.. Или на самом деле всё здесь совсем иначе?.. Может он просто…, специально так сказал, – чтоб впечатление произвести на «неразумную массу»…, вызвать в ней «священный ужас»…, привлечь внимание толпы… Вот бы расспросить у него обо всём…, поназадавать вопросов… Найти корень…, дойти до самой сути…, что же было в самом начале?.. Но слишком уж ректор высок…, не долетит до него – в далёкие заоблачные вершины, мой слабый крик с вопросами. Не услышит…

Ректор завершал рассказывать о европейской системе образования. Вновь затронул статью, попутно высказался о журналистах…, другими словами, но с иносказательным смыслом: что профессия сложная и ответственная…, и работы вокруг для них очень много. Затем, как и прежде, не заметно – мягко и плавно – отошёл от темы «американского образования», коснулся многих других аспектов и нюансов вуза, среди которых особенно впечатлило студентов, что преподаватели вуза, по очень выгодной путёвке, могут проводить свои отпуска в «Курортном городе». Также сильно и подробно отвечал на возникшие у студентов немногочисленные вопросы. Далее «подлил масла» в огонь студенческих впечатлений и проректор по пиару. После чего раздался звонок, и все впечатлённые студенты потихоньку стали расходиться.

Так Алекс познакомился с Ректором и «помог» Ректору познакомиться со студентами факультета. Знакомство было приятным, но, как и водится между ректором и многочисленной толпой студентов – далёким…, «заоблачные вершины» не для всех досягаемы.

В холле факультета студенты окружили Ректора, и сфотографировались на «светлую память о событии» – для специальной вузовской газеты – «Золотое Время».

Жёлтый лист всё держался и не желал покидать своего родного места. Алекс, насмотревшись на гармоничное изящество его волнообразных движений, вышел из аудитории последним, прошёлся по опустевшему холлу и направился в аудиторию, где уже сидела группа. Но внезапно почувствовал в травмированном плече чью-то крепкую хватку, обернулся и увидел высокого Ректора:

- Всё нормально?!

- Да…, конечно, всё хорошо… - немного замешкавшись от неожиданности, ответил Алекс.

- Ну, давай, успехов!..

- Ага…, удачи! – попрощались участники учебного процесса и разошлись каждый в свою сторону: кто в комнату преподавателей, а кто в аудиторию.

Подошло, наконец, своё время и эта волнительная для всего факультета встреча, будучи съеденной секундной стрелкой часов, неизбежно канула в Лету. Прозвенел звонок на пару и вскоре в дверях аудитории показался преподаватель: практик провинциальной «тележурналистики», один из замов гендиректора местной городской телекомпании и просто популярный телеведущий.

Знакомство его с этой группой студентов началось с курьёзного случая. Преподаватель «тележурналистики», в своём профессиональном стиле, вёл вводную лекцию по предмету и, вероятно, ещё плохо прощупав студенческую почву, вскользь, попутно к основному материалу лекции, видимо, желая поскорее наладить контакт со студентами и просто развеселить их, стал рассказывать какую-то до безобразия опошлённую историю из анналов местного гостелевидения. Но вместо возможного всеобщего смеха, который он без сомнения предполагал вызвать в студентах, подогревая и подтягивая – провоцируя комизм описанной им ситуации смехом собственным, встретил вдруг серьёзные, и даже мрачно-серьёзные, почти каменные, крайне сосредоточенные не смеющиеся лица. И лишь сидящие на первой парте Изольда с Беллой в ядовитом красноречивом молчании тяжело вздохнули, переглянулись между собой, и с трудом удерживая «политкорректность» изобразили на своих лицах едва заметные язвительные картины, намекая что: «препод явно ошибся с аудиторией», а может и просто, не сговариваясь, одновременно подумали: «Детский сад…». С тех пор – неожиданно встретив и уяснив для себя, что столкнулся с редким вымирающим видом разумных студентов (к которым, вероятно, ещё в процветающие времена вида, относился и сам), часть из которых хоть и подвергалась одуряющему воздействию «ароматов» скверной зоны, но нравы их, несмотря ни на что, всё же, оставались выше остальных среднестатистических – преподаватель тоже стал более «чист» в речах, серьёзен и вёл с этой группой студентов исключительно умные, подчас высокоморальные, интересные лекционные беседы. Не столько о современном телевидении, потому как – в силу «горящих телебашен» – сказать об этом что-либо действительно полезное для студентов журфака, крайне сложно, сколько о журналистике в целом и вообще об общественных проблемах в городе, в стране и в мире, попутно при этом касаясь истории…, в том числе и стадиона «Гастелло».

С неподдельным выражением удивления и профессионального интереса к новостям практик вошёл в аудиторию и заговорил:

- Что у вас здесь творится?.. Ректоры ходят…

- «Неоотличились»… – донеслось с первой парты.

- Тайная «незаурядность» стала явной. Ха-ха-ха!..

- Что за тайна?.. Так, так!.. Подробнее… – желал удовлетворения практик, присел за стол, но вдруг зазвонил телефон и со словами: «О! Сам зам вуза по пиару звонит», снял трубку: – Да, здравствуйте!.. Всё хорошо!.. Вот лекции веду нашим будущим… Сами как?.. А-а-а… Да это бывает… Да… Что?!.. Я?!.. Кого я анг… Я… Я вообще не понимаю, что у вас здесь!.. Да зачем мне это?! Никого я не ангажирую… Да вы что?! Нет!.. Я вообще с ними статьи не пишу. Мы репортажи делаем!.. Нет, я не ангажировал!.. Кто-то другой может быть… Я…, нет!.. Да, конечно!.. Да!.. Всего доброго!.. – с ироничным выражением испуга и крайнего удивления практик отключил телефон и, обращаясь к группе, весело продолжал: – Интересно!.. Щас и мне ещё «влетит» за вас! Говорят уже, я вас тут ангажирую вовсю!.. Давайте рассказывайте, что это за статьи вы про вуз написали?..

- Не мы, а вот он… – указывая пальцем на Алекса, ответила первая парта, – там, на стенде, возле преподавательской ещё висит…, если хотите, почитайте…

- Подождите, у меня с собой, кажется, есть номер, – журнал действительно оказался у Беллы и практик «тележурналистики» быстро прочёл столь «засветившуюся» статью студента.

- Понятно теперь…, в чём тут дело. Слава Богу хоть не отчислили… – смеялся практик, затем сказал, что «всё это мелочь» и поведал группе свою – случившуюся в очень далёком прошлом, в самом начале его профессионального журналистского пути – «презамечательную» историю, после которой его даже – О, ужас! Куда смотрит Конвенция?!.. – перестали показывать по телевизору. После чего, наконец, завершая пару, перешёл практик непосредственно к предмету: – Так, ладно…, как говорим мы тележурналисты: «слово не воробей не поймаешь – вылетишь!». Проехали и поехали дальше. Лекции щас буду вам читать… Да не бойтесь, не бойтесь – пошутил я. Чего вам лекции-то читать. Самим уж в пору учить. Вон, какие книжки таскаете, - взял у Изольды Диккенса, чувствуя вес книги, покачал её в руке и, преклоняясь перед силой студенческого ума, выразил на лице глубокое впечатление восхищённого удивления, затем прочёл надписи обложки и с прежними, застывшими от изумления, эмоциями вернул Диккенса обратно. «Рейтинг» студента в глазах преподавателя резко поднялся, зашкалил, пробил верхнюю «планку» и… возможно, что будущую практику по «тележурналистике» Изольда – вероятно единственная в группе – сдаст на «отлично».

Закончилась пара по тележурналистике и началась лекция по журналистскому мастерству. Грецкий вошёл, с мягким, глухим ударом поставил свой толстый портфель на стол, и начал лекцию с обсуждения прошедшего события:

- Ну что там у вас с ректором-то вышло?..

- Да ничего так…, просто статью прочитали… - ответила первая парта.

- Про вуз в очередной раз послушали…, скоро наизусть уже будем рассказывать его историю… - с небольшими прояснениями хмурилась Белла.

- В основном про «Болонский процесс» он подробно рассказывал…, ну и да, по статье Алекса прошёлся с критическими замечаниями, - добавил Рок.

- Удивило немного, что к нам – к студентам отнеслись так серьёзно… Даже хочется сказать, что так – по-человечески нас восприняли и даже нам что-то серьёзно ответили… Взяли да – внимание уделили… Так что было приятно! Ха-ха-ха!..

- Могли бы просто «тихо молча замять», снять полосу, да отчислить одного студента… А поступили как люди – приехали, ответили… – сияя, дополнила Белла.

- Ага, не привычно даже как-то…, а то всё дубинками, да дубинками… – добавил Комикс-Мен.

- Ну, всё-таки пожурили пальчиком!.. – в весёлом расположении духа ходил по аудитории Грецкий, посмотрел на Алекса и вроде бы даже подумал: «Ну, так тебе и надо!», после чего вдруг резко изменившись в лице, заговорил: - Да ситуация-то – самая обыкновенная! Самая такая стандартная… – самая рядовая ситуация!.. Такой по-хорошему полевой, – классически рабочий момент! – Обыкновенный для журналистов!.. – вскидывая руки, и специфически брезгливо исказив живую мимику, продолжал Грецкий лекцию. – Так что нечего раскисать! Привыкайте!.. А вы чего хотели?.. Таковы реалии профессиональной журналистики! – Вашей, между прочим, профессии!.. Очень хороший…, такой – по-настоящему полезный опыт получили!.. Хорошо, молодцы! В общем – фу!.., пронесло – вздохнули и пойдём уже дальше к следующей теме!.. – красноречиво, выразительным жестом преподаватель вытер со лба «пот испуга», и в виртуозном «светопреломлении», вновь полилась лучезарная «поэзия» Грецких лекций.

Тем временем в вузе стали происходить пока ещё не видимые, но уже протекающие процессы. Говорящее название рубрики выполнило свою «миссию» и «взрывная волна преобразования», едва заметно, но уже неслась по всем факультетам вуза, внося в их работу определённые незначительные коррективы и ряд мелких поправок. К концу учебного дня, столь «злосчастная» для некоторых людей, полоса с рубрикой исчезнет со стенда в неизвестном направлении, а на её месте появится объявление с информацией для преподавателей – желающих слетать в отпуск в «Курортный город». Кроме этого объявления и ещё целого ряда других информационных сообщений о вузе, также будет вывешен один выделяющийся лист, где чёрным по жёлтому, посреди всеобщей белизны, будет сообщаться, о том, что из разных факультетов вуза, за глубокую неуспеваемость и жесточайшую не посещаемость, были отчислены несколько студентов.

Но страшнее всего было не это! Самым ужасным в этой истории представляется тот факт, что «взрывная волна» события – прямиком в преподавательскую – смела на своём пути, излюбленный всеми студентами факультета – кожаный диван!.., который был заменён на жёсткие и неудобные кушетки. Никто и не ожидал, что последствия открытия рубрики окажутся столь значительными. Никто об этом даже и не задумывался. Жаль, но диван уже не вернуть – диван облюбовали преподаватели факультета.

Остаётся лишь констатировать факт: неожиданный «Big Bang» в сознании одного человека произвёл небольшие перемены во всём учебном заведении, а всё оттого:

- что ректор прочитал статью рубрики «Студ Big Bang» на сайте вуза;

- что полоса «Студенческого журнала» с рубрикой вдруг попала на сайт заведения;

- что статьи студентов решили опубликовать в журнале;

- что Грецкий предложил группе выбор;

- что студенты-журналисты группы С-02, вместо того чтобы переписывать учебники, выбрали писать статьи;

- что Грецкий задал Алексу писать именно про образование…

А всё оттого, что гипоталамус…, …что во Вселенной есть планета Земля и на ней живут люди…

А вот действительно, если задуматься – (кто же всё-таки знает?) – для чего?..

Написать отзыв, рецензию