В страхе прозрения

Ночь рождения статьи

Когда Алекс вернулся домой, был уже полдень. Не встречая на своём пути никаких особенных приключений, шёл он привычной дорогой. Проходя к дому через двор – по детской площадке, внимание его вновь привлекла белая кошка, которая – уже бодрым взглядом – внимательно следила за ним, восседая на мусорном баке. «Шедевр» уличного поп-арта, как и прежде, красовался рядом, но к этому времени композиция произведения претерпела некоторые изменения: один из «экспонатов» – тот, что был с серебристым корпусом, впрочем, как и предполагалось из самого названия – исчез.

Пройдя в свою комнату, Алекс взглянул в пасмурное небо в окне, сел за письменный стол и задумался над исполнением задания. Ничего дельного, яркого и соответствующего теме журналистской статьи в голову его всё никак не приходило, царили в ней лишь какие-то разрозненные обрывки смутных мыслей, крутились хаотичные и беспорядочные переживания, вызванные в ответ на всевозможные события прошедшего дня. И в тяжёлых, волнительных раздумьях почувствовал он вдруг резкий упадок сил и сильное желание сна, отчего тут же быстро разделся, задёрнул шторы, рухнул на койку, и, завернувшись одеялом, закрыл глаза. Когда же створки век раскрылись, было уже темно. Шёл небольшой дождь, капли изредка со звоном ударялись о металлический карниз окна. Сквозь открытую форточку, тихо завывая и сотрясая оконные шторы, дул сильный ветер: комната заполнялась свежестью, чувствовался приятный запах дождя.

Алекс присел на кровать, посмотрел в окно, тут же взгляд его соскользнул на часы, мельком подумалось о планах на вечер, отчего сразу же всплыла в памяти мысль о задании и, желая  окончательно проснуться и привести себя в порядок, отправился он в душ.

- Зачем эволюции в одной кухне изобретать двух совершенно разных тараканов? – умывшись и сидя уже за кухонным столом, доедая разогретую капустно-картофельную массу, задался Алекс вопросом, увидев на стене рыжего прусака и следующего, примерно, в метре за ним большого и толстого – внушающего не только стереотипное отвращение – как переносчику заразы, но и какой-то первобытный панический страх перед неестественными размерами – чёрного таракана. - Ведь это не укладывается в её прагматичную природу – стремиться к максимальной практичности. В порядке вещей, если на кухне где-нибудь в Индии один вид таракана, в африканской кухне второй вид, а в юрте у эскимосов совсем другой, третий вид, это всё так и должно быть…, это обосновано и укладывается в теорию: разный климат, разная еда и тараканы соответственно разные – всё в порядке… Но два вида таракана в одной кухне – это же не нормально. Явно где-то закралась ошибка…, случился какой-то сбой… Эволюция природы – строго и прагматично идущий к цели математик, а ещё лучше – скупой и расчётливый предприниматель, бездушно и безжизненно следующий к выгоде. Именно безжизненно! – Безжизненно!.. Зачем же эволюции нужно было изобретать столько видов жизни?.. Если она потом избавляется от них?.. Это же не оправдано её задачами. Расчётливая скупость – всё у ней ведь стремиться к простоте – к совершенству – к идеальной форме… к максимальной выгоде. Безжизненность! – Вот она эта идеальная форма – пустота! – придти к ней её конечная задача!.. Так зачем нужно было тратить миллионы лет, чтобы в одной кухне поселить два вида таракана?.. Это же как финтифлюшки на женской одежде – нецелесообразные украшательства…, бесцельно – просто чтоб было… Сделала бы одного, в котором были бы все достоинства двух… Ведь это больше соответствует к её «выгоде». Глупая какая эволюция… А может, в самом начале, она во что-то верила, плодила всё вокруг, да размножала, а потом может в ней что-то пошатнулось – убеждения её изменились, и она быстро решила придти к пустоте: придумала человека призванного погубить всё живое…, может она просто устала эволюционировать – жить. А может эволюция здесь вовсе не причём…, может это люди глупые, что из жизни вывели какую-то эволюцию… Так это ж то самое по психологу и получается: «бессознательная первобытная потребность выдумывать себе богов». Вот и здесь не удержались – «лжебог» в новом облике…, всё то же – высшее сознание, которое творит, распределяет, а потом избавляет от жизни, словом – Эволюция!.. Да и само это бессознательное…, тоже ведь наделили какой-то сверх силой…, сверх способности приписали… – «сверх Я» – очередная загадка, очередное высшее сознание… – всё тот же очередной «лжебог» в упрощённой версии… Напридумывают кучу басен, не знаешь в какую верить. Так и носятся, из поколение в поколение, со своими «лжебогами»… А таракашки полезные животные – мысли носят! – размышлял Алекс, смотря на замерших насекомых, которые, с прекращением мыслительных процессов, вдруг убежали в вентиляционную решётку. – Тараканы слушали, слушали, плюнули, покрутили пальцем у виска и убежали в трубу контролировать мировые экономические процессы человечества…, желая освободить Землю от нашествия жадных паразитов.

Съев порцию картофельной массы с подливом из цветной капусты в томатном соусе и выпив кофе, Алекс сидел за письменным столом в тёмной комнате. Рукой подпирая голову, обняв ладонью щеку, с пустыми, широко раскрытыми глазами смотрел он в окно – в однородную черноту далёкого неба. На столе лежали чистые листы бумаги и ручка. Думал он над жанровой спецификой будущей статьи и искал для неё особенный «информационный повод». Губы его в этот момент однообразно шевелились и изо рта, с равными промежутками времени, тихим шёпотом доносилось: «Образование…, образование…». И тут, за спиной, откуда-то сверху, словно из угла, в мыслях его предстал он сам…

- Так… Надо держать себя в руках – сходить с ума нет времени. Ещё многое предстоит сделать… Щас надо хорошенько взяться и написать какую-нибудь вещь… Даже можно не гениальную, а так просто… что-нибудь посредственное – специально для Грецкого. Щас я соберу всю волю в кулак, сосредоточусь и сделаю статью, – встав из-за стола и начав ходить кругами по тёмной, слабо освещённой светом улицы и соседних домов, комнате, думал Алекс, сжав правую руку в кулак. – Образование…, образование… Полноценный информационный повод искать нет времени, придётся извлечь что-нибудь из уже известных сведений и написать вещь дедуктивно-индуктивными методами…, надо только хорошо подумать – поанализировать да посинтезировать эмпирические данные… - ведь всё лежит на поверхности… Вокруг чего же раскрутить всю эту тему?.. Что здесь взять за основу?.. Итак, главным стержнем статьи будет…, будет… Образование…, образование… - в поисках идей для материала продолжал он ходить кругами, но ничего хорошего в голову не приходило, лишь по прошествии нескольких минут он снова сел за стол, взял ручку, посмотрел в окно, подумал и произнёс: – Ну что ж…, я готов попробовать…

Довольствуясь лишь сумрачным светом из окна, Алекс сделал несколько коротких записей и остановился. Он испытывал тягостное чувство, оттого что царил вокруг какой-то дискомфорт, словно туман был в его голове: мысли шли тяжело, слова подбирались с трудом, отчего предложения складывались особенно неказистым образом, в дополнение ко всему, словно говорящим символом, глядели из листа страшные буквы корявого подчерка. Он снова стал ходить по комнате, желая избавиться от этого ощущения присутствующего вокруг нечто такого, что, как ему казалось, мешает и держит его мысли. Затем он вновь сел и записал очередной короткий абзац. Дописал последнюю фразу и почувствовал, что стало совсем темно – окна в доме напротив постепенно продолжали гаснуть, посреди тёмной массы оставался лишь одинокий, излучающий свет, квадрат окна. Алекс оторвался от листа и, думая, стал смотреть в это окно, в нём мелькало какое-то движение, ходили люди, но прошло ещё пару минут – движение прекратилось и свет этого окна, следом за остальными, тоже погас.

Записывать что-либо в образовавшемся мраке было почти невозможно. Алекс встал, включил свет - комната уныло осветилась одной 40-Ваттной лампочкой. Тут же вспомнилась депрессивная палата провинциальной советской больницы, а ещё больше это напомнило туалеты общественных госучреждений, именно те которые для простых людей. После чего вспомнился зимний деревенский сарай, представилась корова – её удивлённо-любопытный взгляд, усердное шумное пережёвывание сухой травы и клубы пара из ноздрей: «Как же ей здесь не холодно?» - вслух произнёс Алекс и скорее выключил этот «беспросветный», глубоко-печальный свет одинокой лампы.

- Ладно, придётся включать лишь, чтоб мысль записать. Поехали думать дальше…

Но мысли текли так же как и светила лампа – рождение статьи шло тяжело и мучительно. Однако Алекс не сдавался и продолжал усиленно думать: всё толкал, всё крутил, двигал…, а «ржавый механизм» в свою очередь сопротивлялся в ответ и не поддавался. Лишь изредка с противным скрипом «шестерёнки» проворачивались и страшные буквы – то, прыгая вверх, то, проваливаясь на нижние строчки – пачкали чистый лист бумаги, под скудно-сияющий свет лампы.

- Мысли как комары – стоит включить свет и тут же, все скрываются по углам… Да хоть бы и не разлетались…, всё равно не «заводится»… Отчего же не льются эти мысли?.. Как же избавится от этого ощущения «сухости», состояния «ржавости». Словно что-то держит эти мысли…, что-то не даёт им выбраться… Да! Держит и не даёт им выйти наружу… «Мысли при себе»!.. Настолько глубоко они «при себе», что я их даже не вижу…, не чувствую их, но знаю, что они есть. Словно где-то за стеной эти мысли… Мысли при себе…, мысли при себе… Отчего же вы при мне? Выходите из меня!.. Мысли!.. Где же эти мысли?.. Зачем же они при мне?.. Из меня! Из меня! – Мысли!.. Выходите!.. Скорее!.. Что же вас держит при мне?.. Эх, мысли, мысли…, как же вас извлечь-то из меня?.. Вас надо извлечь, надо обязательно извлечь… А может, это бессознательное держит их при мне? Может быть, это так и должно быть…, может это именно так и надо?.. Мысли при себе, мысли при себе… Нет! Так не надо – завтра семинар!.. Да и потом, – страшный день отчёта ведь обязательно наступит… Мысли из меня, мысли из меня…, скорее!.. – мысли на выход!.. Отчего же их нет? Отчего они при себе? Мысли при себе, мысли при… – быстро вращаясь по комнате, думал Алекс и вдруг остановился, увидев в углу чёрную рогатую фигуру старой модели японского телевизора, сверкнувшего во мраке зеленоватым отблеском стеклянной кнопки: – …себе… Кто держит мои мысли?.. Кто заставляет меня держать свои же мысли?.. Кто приучил меня держать эти мысли?.. – испугано глядя на телевизор, он подходил к нему всё ближе, а, подойдя совсем вплотную, стал нажимать в его зелёный «глаз»: – Мысли при тебе?.. Мысли при тебе?.. Мысли…

В миг сознание Алекса озарилось. В глазах его, ярким блеском – выразительно – мелькнула идея, а в лице показалась подозрительная, хитрая улыбка… Вспыхнула молния – за окном началась гроза, дождь усилился, тихо доносились раскаты грома.

Алекс, сохранив на лице прежнее выражение, попятился назад, подбежал к столу, быстрой рукой сделал очередную запись, отбросил ручку и вновь подошёл к телевизору. Водя рукой по пыльному экрану, он обнажил его зеркальную гладкость стекла, и в стекле этом, очень смутно, отразились контуры его лица, сверкала молния, и отчётливо виден был блеск его глаз. Рука Алекса напряглась, надавила на экран и почувствовала вес, слегка приподнятого, чёрного ящика. После чего, изо всех сил, он стиснул его с боков, рогатая фигура поднялась над тумбочкой, хруст и треск пластмасса разрезали тишину тёмной комнаты. Упирая в грудь пыльный экран, уверенно, ловким движением – словно бросив его в себя – в одно мгновение он крепко обхватил телевизор, развернулся и быстро направился к столу. Но, словно какая-то сила, чуть не вырвала из его рук 15-килограммовый чёрный ящик, который, казалось, захотел выбраться из крепких объятий и с усилием потянулся на прежнее место. Зеленоглазый выскользнул из вспотевших рук Алекса, но ни на пол упасть, ни вернутся на место, он не успел, потому как тут же был пойман и вновь попал в заключение двух цепких рук. В этот раз объятия были неудобными и даже болезненными: острым углом своим телевизор сильно ударился, и казалось, впился в кость грудины, а расколотый, пилообразным контуром, корпус, острыми зубьями вгрызался в плечо. Алекс крепко удерживая ящик, и не выпуская его из рук, вновь приподнялся, продолжая добиваться исполнения задуманных идей. Рукой почувствовав натянутость провода, он сразу же понял, какая сила удержала вдруг зеленоглазого монстра: длинный хвост сине-экранного ящика, заканчивающийся вилкой, крепко и глубоко воткнулся в розетку. Алекс присел и вспотевшими руками, скользя по гладкой пластмассе, удобнее расположил телевизор, подпирая его коленом, после чего схватился за провод и сильно потянул, но вилка не вынималась. Раздражившись от неудачи, он дёрнул провод изо всех сил…, и лишь посыпалась из-под розетки старая штукатурка, но вилка продолжала держаться за место, она словно впиталась, вжилась, крепкими корнями глубоко вросла в розетку, проникая внутрь до самых стен. Но Алекс продолжал, прилагал усилия и тянул – медленно и с трудом вытягивая двух толстых, чёрных червей из стены. Не выпуская телевизора из рук, он сделал несколько глубоких вдохов, встал и подошёл к розетке. Удерживая тяжёлый телевизор на предплечьях, освободив кисти рук, он всё пытался вынуть привитую к розетке вилку: поднимал её то вверх, то вниз – пытался расшатать её, или сломать оба, крепко-накрепко застрявшие в предательской розетке, зуба вилки, но усилия Алекса не приводили к желаемому результату – ни вилка, ни розетка не поддавались. Напряжённые, держащие вес телевизора, дельтовидные мышцы, почти вытянутых рук, быстро уставали, Алекс поочерёдно перекладывал вес ящика с одной руки на другую, но усталость продолжала накапливаться, затем он подпёр телевизор коленом, но и здесь не явилось спасение. После всех этих попыток – ни в коем случае не желая вернуть ящик на место или поставить его на пол – он догадался, наконец, прижать сине-экранного к стене. Жажда реализации идеи, заставляла его не сдаваться, и уверено вела к заветной цели.

И тут мрак комнаты ярко осветился, но не внезапной молнией, а болью – пальцы держащие вырванную из стены розетку попали на оголённые контакты: «Собака! Кусается!.. Щас, щас! Я тебя выдерну!..». С ещё большим усердием принялся он вынимать злосчастную вилку. Из-под усилий его рук, белый пластмасс розетки трескался и постепенно стал отламываться. Образовавшиеся острые края вонзились в крепко сжимаемые ладони и пальцы, и словно пилой разрезали их. Разгорячённые работой руки настолько увлажнились, что стало ему казаться, как из ран обильно сочится кровь и чёрными пятнами покрывается белая поверхность розетки. Жаркие кисти усталых рук тщетно скользили и по пластмассовым зубам, и по чёрному проводу телевизора. Переполняясь гневом, чувствуя бесполезность усилий, усталость и жгучую боль в руках, он стал пытаться думать и искать, как же освободить эту неправильную, сверхъестественным образом прикованную, вилку. Тут, наконец, пришла к нему мысль – и в миг розетка, по самой середине, удачно была разломана на две большие части. Показавшийся очень долгим, короткий, в 2-3 минуты, отрезок времени спустя, чёрный вилочный хвост телевизора – с громадными усилиями, с кровью и потом – был, наконец, вырван.

Прилившая к голове кровь вырывалась восторгом, и незаметно, без боли вытекала из разодранной кожи на груди. Весь взмокший, уставший Алекс, крепко удерживая телевизор, подошёл к столу, не выпуская груза из рук, встал на стул, взобрался ещё выше и, пройдясь по раскачивающейся хрупкой поверхности, остановился у окна. Возбуждённый дождь суетливо и часто бил по стеклу, громыхал по карнизу, и казалось, желал скорее ворваться и остудить накалённую, душную атмосферу комнаты. Чувствуя сильную усталость, боль, жар и возросшую тяжесть чёрного ящика, Алекс, наконец, поставил его на подоконник, но ненадолго, лишь для того, чтобы расцепить шпингалеты плотно запертого окна. Расковыряв немного краски, которая лезвием впивалась под ногти, он попытался провернуть замок, но и здесь в полной мере проявилась «ржавость систем» – толстый слой старой краски сковывал всякое движение действий на пути к реализации задуманного. Изо всех сил он стал бить кулаком по утонувшему в краске шпингалету, но замок не поддавался. Он взял ручку и стал ею расковыривать краску, использовал ручку как рычаг, но, не исполнив действия, хрупкий инструмент сломался. От отчаяния Алекс крепко вцепился за ручку окна и стал дёргать оконную створку, но лишь слегка задрожало стекло, а сама створка, словно каменный монолит не сдвинулась с «мёртвой точки». Совершив эти пустые попытки, он вдруг спрыгнул со стола и быстро выбежал из тёмной комнаты. Пару мгновений спустя он медленно вошёл, в дрожащих руках его, металлическим отблеском, мелькнуло острое лезвие стального ножа. Взбежав к окну, он замахнулся и разрезал цельный слой красочной кожи. Толстые куски слегка пожелтевшей белой краски скорлупой слетали на окроплённый кровью подоконник и словно острым стеклом впивались в голые стопы ног. Освободив от оков краски замки шпингалетов, он потянул за ручку окна, но створка, как и прежде, не двигалась с места. Он потянул сильнее, приложил ещё усилие, ещё сильнее, затрясся, застучал…, но ничто не помогало. С трудом сдерживаясь от раздражения и дрожи в руках, чувствуя взрывы пульса в голове, и как колотится и вырывается из груди сердце, он стал медленно работать ножом, последовательно расковыривая слой краски: изо всех сил пытаясь сосредоточиться на процессе, кропотливо разрезал каждый миллиметр всех щелей обоих створок окна. Надавливая на нож всем своим весом, вспотевшие и окровавленные его руки соскальзывали и крепкой хваткой сжимали острое лезвие ножа. Взбешённое сердце не успокаивалось, кровоточащие руки, издавая стон пульсирующей боли, продолжали дрожать. Открытая форточка не спасала от духоты, становилось невыносимо жарко, капли пота стекали по всему разгорячённому телу Алекса, он усиленно и глубоко дышал, но воздуха всё равно не хватало, он задыхался.

Дождь заканчивался, вслед за ним стихал ветер, молнии светили реже, гром почти уже был не слышен. От сильного ливневого дождя остался лишь шум, всё опадающей листвы деревьев. Через двор – в окне дома напротив, показалась призрачно-белая человеческая фигура. Окно отворилось и в нём предстало бледное, сонное лицо какой-то девушки, в руках она держала обыкновенные инструменты для воскурения. Только она приготовила место на подоконнике и собралась зажечь, как заметила вдруг, какое-то, чересчур оживлённое шевеление в окне дома напротив. Она стала вглядываться, щуриться, потом развернулась, ушла и тут же, с прежней бледностью, но уже с бодростью, появилась в очках. Голова вытянулась из окна – внимательные глаза сквозь очки щурились и следили.

Разрезав швы окна, Алекс встал, схватился за рукоятку, потянул – створка не открылась…, изо всех сил дёрнул, и, с громким скрежетом, разорвал первый прозрачный слой окна. По обе стороны раздвинув «разорванные ткани», он принялся разрезать внешний, выводящий в простор улицы, слой плотно закрытого окна. Вновь ударил ножом по замкам, расковырял краску и снова, мысленно сосредоточив силу в руках, дёрнул… – раздался хруст разлома толстого слоя старой краски…, дёрнул ещё и вновь разрезал слух страшный скрежет, дёрнул в третий раз, но вдруг нога соскользнула, упала в щель между подоконником и столом, коленной чашечкой со всего размаха ударилась об угол отопительной батареи, голова в этот момент, с треском бьющегося стекла, ударилась о раму открытой створки окна и с сухим болезненным жжением растёрлась об острые углы расколотой старой краски. Разодрав спину об угол стола, и, в падении, ещё раз ударившись головой об углы железной койки, он оказался на полу. Чувствуя приятный холод поверхности пола и не приятные – ледяной холод и боль в крестце от удара о диски гантели, он лежал, слушал тишину ночи и смотрел в косой, светлый вырез окна. Глубоко вдыхая охлаждённый у пола комнаты воздух, он закрыл глаза и почувствовал, как хотел бы сейчас всё бросить и здесь же на полу просто уснуть… Но Алекс встал, в лихорадочном состоянии, почти не чувствуя боли, вновь взобрался на стол, подошёл к окну, ощутил надёжную опору ног, крепко, двумя руками, ухватился за рукоятку внешней створки, сделал пару глубоких вдохов и дёрнул, так, что чуть было снова не упал, легко поддавшуюся дверцу окна…

Сильным порывом хлынул в тёмное пространство душной комнаты прохладный поток свежего воздуха, и крапом впились в горячую кожу холодные капли очищающего дождя. Накалённая атмосфера остужалась, застоявшийся воздух в комнате выветривался, жар вспотевшей, окровавленной плоти, постепенно спадал…

Распахнув все створки окна, Алекс присел, удобно обхватил телевизор, крепко, как прежде – экраном в грудь, прижал его и, удерживая тяжёлый ящик, чувствуя жжение в руках и – острой иглой молниеносно прорывающуюся через бедро в живот – боль в правом колене, с большим трудом поднявшись, выпрямился. Развернувшись к окну, Алекс, тяжело и жёстко ступая, медленно прошёлся по трясущемуся столу. Встал на режущие – мягкую от влажности кожу стоп – осколки старой краски. Чуть наклонившись назад, перекладывая вес ящика на мышцы живота, он ловким свободным движением набравшим силу рук схватил телевизор за, ближние к телу, углы нижней поверхности, изо всех сил замахнувшись, поднял его… И, совершенно Алексом непредвиденно, рогатое чудовище, разбиваясь пластмассовым корпусом, ударилось о деревянный каркас оконного блока и с силой отпрыгнуло обратно. Чёрный тяжёлый ящик вырвался из скользких рук, нижним углом своим, всем весом сильно ударил в ключицу, стеклянным экраном разбил противнику нос и, вырвавшись из рук, казалось, должен был упасть в тёмную бездну, где: «возможно заденет карниз на нижних этажах и вдребезги, с большим грохотом, разобьётся под чьим-то окном». От испуга, от шока из-за неожиданного удара и от всех этих быстро промелькнувших мыслей, сознание Алекса тут же заволоклось туманом, взрывом хаоса и абсурда, ко всему этому примешивалась боль. В возникшей вдруг суете действий, руки Алекса в беспорядочных движениях устремились к попыткам успеть – как-нибудь – ухватить нависший над ним и вышедший из-под контроля тяжёлый, рассыпающийся острыми осколками, ящик. Промелькнувшая в доли секунды суета, вдруг замерла, всё затихло, затуманенный разум прояснился. Алекс усиленно дышал, напряжённо смотрел в место, где остался след от удара и, встав на одно колено, крепкой хваткой цепких рук с силой сжимал полуразбитый телевизор, который своими пилообразными, пластмассовыми зубами, разодрав кожу, снова вгрызся в плечо левой руки. Всё пришло в норму, потерянный контроль над ситуацией был восстановлен.

- Ё… п… - чёрные точки глаз на бледном лице в доме напротив, продолжали следить. Если раньше лицо выражало просто любопытство и праздный интерес, то теперь в выражение примешались более яркие краски: удивления и испуга. Брови вскинулись, лоб сморщился, глаза – вслед за контуром оправы очков – округлились. Щёки на белом лице тоже были округлыми и – если бы так и не зажжённая сигарета – можно было подумать, что сдерживают они набранный в рот сигаретный дым. Пухлые губы девушки, обняв сигарету, были в едином стиле со всеми остальными чертами на лице. В окне стояла белая статуя.

Никого не замечающий, увлечённый исполнением задуманного, ни на что не обращающий внимания Алекс, глубоко вдыхая свежий воздух прохладной ночи, вновь поднялся на ноги и, чувствуя резь, из-за попавших в глаза мелких осколков пластмассы, посмотрел вниз с седьмого этажа. Внизу был виден бетонный козырёк подъезда, желтоватым светом освещалась небольшая подъездная площадка. Откуда-то, едва слышно, доносилось журчание воды, вероятно с крыши отходили накопившиеся там последние воды. А рядом, невдалеке, стояли три мусорных контейнера. В чёрном отверстии одного из них, вдруг мелькнуло какое-то светлое пятно, приглядевшись в это пятно, Алекс заметил, что оно движется, после чего тут же догадался, что была это та самая, восседающая на баках, белая кошка. Недолго думая, он снова выпустил телевизор из рук, поставил его на подоконник и вошёл в комнату. Затем, словно в поисках чего-то, стал ходить из стороны в сторону и, найдя какой-то чёрный предмет, вновь взобрался на стол, подошёл к окну – в руках у него показался пульт от телевизора. Пытаясь прицелиться, а точнее, рассчитать верную траекторию падения пульта, он, не сильно замахнувшись, выпустил из рук этот небольшой предмет. Секунды две пульт падал, ударился о кромку бака, под углом влетел в него и, с грохотом ударившись об стенку, разлетелся на множество осколков. Кошка белой стрелой вылетела из контейнера и скрылась – за ручьём, среди деревьев – во тьме двора. Слезящимися, из-за острой боли, глазами, Алекс проводил кошку, и, крепко стиснув телевизор в руках, вновь принялся исполнять задуманное.

Короткая пауза из-за кошки пошла на пользу. Алекс испытывал не только боль во всех её проявлениях, но чувствовал, как отдохнули руки, и как восстанавливалась в них сила. Ощущая мощь разогретых и вздувшихся мышц, он резко встал и…, словно споткнувшись, потерял вдруг равновесие. Вновь всё смешалось, вновь ситуация вышла из-под контроля, вновь сознание затуманилось и всюду всколыхнулся бардак и хаос. Всё быстрее наклоняясь вперёд, из-за тяжести в руках, со всего размаха он сильно ударился головой об оконный блок и об угол телевизора разбил губу. Ящик тут же выпал из рук и с тяжёлым ударом упал на подоконник. Рефлекторно протянув ногу, пытаясь опереться на неё, Алекс шагнул, но подоконника не было, нога куда-то провалилась, затем почувствовался холодный и мокрый – шершавый, словно наждачная бумага – металл карниза, самый его край, который тут же подогнулся, нога соскользнула и свободно, не встречая более ни каких препятствий на пути, понеслась в тёмную пропасть улицы. Следом, по инерции, увлеклось всё остальное, вываливающееся из окна и скользящее по подоконнику, тело Алекса. В голове воцарился хаос, из глубин расколотого страхом сознания всплыли первобытные инстинкты – все конечности и всё сущее в человеке, суетливо, в безумном отчаянии, задвигалось в поисках спасения… И лишь всезнающая сфера бессознательного, заполонив расколотое, обезумевшее сознание, своей сверхупорядоченной рациональностью идеального «разума», уверенно направила руку в одном верном направлении. Рука чудом зацепилась за трубу батареи в тёмной комнате. Потоки хаоса и первобытных инстинктов в голове излились, сознание восстановилось и заняло своё прежнее место. Рассудок вернулся, мысли прояснились – всё внутри успокаивалось и приходило в порядок… И вновь всплеск сюрреализма показался в глазах Алекса! – Телевизор медленно, почти незаметно, как будто бы стал наклоняться, казалось, ещё немного и он бы скрылся от Алекса, выпав из окна. Сосредоточив всю силу в левой – ухватившейся за трубу – руке, он тут же потянулся, одновременно коленом и свободной рукой ударил по ящику и вместе с ним оказался на подоконнике, уже в полной безопасности.

Изнутри разрезанная губа сочилась кровью, вкус металла заполнял рот. От удара о ровную плоскость оконного блока, лоб пылал жаром и внутренней, тупой болью. Алекс, наконец, встал и, испытывая резь в глазах, жжение в сжатых в кулак руках и острое «стекло» краски под ногами, принялся заворачивать – виновника того, от чего чуть было не выпал из окна – торчащий из ящика, длинный вилочный хвост, на который он так неудачно наступил. Связав чёрным проводом рога зеленоглазого монстра и осмотревшись вокруг, Алекс вновь присел перед телевизором, взглянул в его измазанное кровью зеркало экрана, разглядел в нём свой силуэт, свои руки и прежний – горящий желанием исполнения идей – блеск в глазах. Изо всех сил мысли – усилием воли – пытаясь напрягать утомлённые мышцы израненных рук и извлекать из них последние, оставшиеся ещё, крупицы силы, Алекс стоял на подоконнике, лицом к улице, удерживая обречённый телевизор.

Лицо «статуи», в окне дома напротив, выразилось иначе, теперь оно было не только бледным, а сплошь, оцепенев от ужаса, покрылось шоковым потрясением. На подоконник чёрным пятном запрыгнула кошка, походила из стороны в сторону и вместе с хозяйкой, зоркими глазами, стала следить за событиями дома напротив. Обомлев от увиденной сцены, «статуя» даже и не заметила кошки, сил у девушки хватило лишь на то, чтоб совершить одно неосознанное, инстинктивное движение: двумя пальцами она вынула сигарету изо рта, но губы остались в прежнем положении – с круглой дырочкой посередине от несостоявшегося воскурения «лжебогам».

Чёрный ящик, в руках Алекса, медленно и осторожно поднимался всё выше. Легко и мягко коснулся каркаса окна. Корпус тихо хрустел изломанной пластмассой, внутри, резкими звуками, что-то потрескивало. Алекс не спешил, он чувствовал, испытывал, он наслаждался моментом: слушая, отчётливые взрывы пульса в голове, сотрясающие всё тело удары сердца, ощущая, как вздуваются вены на напряжённых руках, и как тихое прохладное дуновение окутывает и остужает весь этот разгорячённый – мыслями – живой комок страдающей плоти. По всему его измученному – усталостью, болью и горящими в голове идеями – телу, медленно стекали капли крови и пота. Кровь из исколотых ладоней растекалась по рукам, струилась из разгрызанного плеча, текла из растерзанной груди и порванной кожи на ключице, сочилась из носа, стекала изо рта. Тонкие кровавые струи смешивались с каплями пота и красным кроплением ложились на белый подоконник. Резь в глазах вызывала слёзы…

В мгновение вернулся дождь, в доли секунды усилился ливнем, налетел сильный ветер, молния на мгновение раскрасила всё вокруг белым светом, тут же раздался оглушительный гром. Бледная девушка пришла вдруг в себя, бросила сигарету во мрак двора и хриплым голосом заговорила с кошкой:

- Чё за хрень?!.. Ё моё… Куда не плюнь – всюду психи!.. «Спецведомств» на вас не хватает…, напустила бы!.. Пошли, пошли! Иеза!.. Пошли!.. А то сама щас полетишь… Дождь идёт, мокро, спать пойдём… – забрав кошку, девушка быстро скрылась за створками окна, но, казалось, что призрачно-белая фигура продолжала стоять, наблюдая за «зрелищем».

Чувствуя вес телевизора, рассчитывая траекторию его падения, Алекс смотрел вниз. Вновь рассыпался по тёмному двору яркий свет молнии. И одним толчком – от кистей до стоп – приложив усилия всего тела – воли и разума – он задал объекту вектор движения, передал ему импульс и, чувствуя восторг исполненного желания, наконец, выпустил телевизор из рук. Сотрясая стёкла окна, раздался гром… Едва не потеряв равновесия, видя карнизы окон на нижних этажах, Алекс покачнулся, замахал руками, вернулся к прежней устойчивости и успел проводить взглядом лишь самое окончание свободного падения тяжёлого чёрного ящика. Который, быстро вращался, разбрасывал в стороны мелкие пластмассовые осколки, вертел вилкой хвоста и в последнее мгновение тускло сверкнул из мрака отблеском зелёного «глаза»…

Будоражащий сознание – восторг исполненных идей, переполнял Алекса. Радость смехом вырывалась из его растерзанной груди. Умиротворение, порядок и покой воцарились в нём, он чувствовал свободный, лёгкий ритм сердцебиения. По всему телу его приятным теплом растекалась жизнь…

Телевизор был сброшен вниз. Ящик этот сине-экранный, – «который обманывает весь мир» – был сброшен в мусорный контейнер, и пульт и антенна его были сброшены вместе с ним.

Остыли безумные эмоции, остывала разгорячённая плоть, Алекс возвращался в своё прежнее нормальное состояние. Дождь продолжал лить, капли сильным ветром заносило в окно. Чувствовался холод, усталость ослабевших рук и – особенно острая – боль в ладонях. Услышав, как бьются из-за ветра створки окна, он вышел обратно в комнату и закрыл за собой изрезанное ножом окно. Время «праздника» закончилось, настала пора вернуться к «рутине»…

За окном лился ослабевший дождь, который, казалось, доливал последние свои остатки. Откуда-то сверху стекала вода, громко – большими каплями – ударяя по карнизу. Прошло ещё некоторое время и шум дождя на улице стих окончательно. Частота ударов капель сокращалась и вскоре настала привычная тишина глубокой тёмной ночи.

- Мысли во мне…, в глубинах сознания…, стремятся на свет…, уже на подходе…, сейчас они должны прийти и излиться… - взяв новую ручку и чистый лист бумаги, Алекс вновь сидел за столом и ожидал таинственного прихода мыслей из их неизвестного, потустороннего мира.

Дождь проявил свой непостоянный, изменчивый характер и вновь полился. Снова на своём инструменте заиграла «мелодию» ударная капель. Но возможному приходу мыслей это не помешало. «Музыка» дождя не только не отпугнула их, а казалось, наоборот очистила – омыла сознание, и в мыслях воцарилась вдруг полная ясность. Почувствовалась лёгкость и свобода их изложения. Ни былое ощущение «ржавости» и «сухости», ни даже полная темнота, теперь не мешали им плавно течь из тёмных глубин сознания.

Пришла одна блестящая идея и тут же, несмотря, на то, что пишется вслепую, красиво и ровно записалась в абзац. Следом за ним записался ещё один – ещё больший. Затем пришла ещё более глубокая мысль, излилась ещё более широким пространством листа. Алекс едва успевал «ловить» и записывать, нахлынувший вдруг поток ясных мыслей.

Дедуктивно-индуктивная механика мыслительных процессов работала на всех оборотах. Не в силах удержаться на одном месте, в «скомканном» сидячем положении – под влиянием загадочной силы вдохновения – чувствуя, что сдерживается свободный ход мыслей, Алекс поднялся и вновь кругами стал ходить по тёмной комнате. И тут, наконец, словно проснулся в сознании – исполненный желанием творить – вольный «паук» мышления и быстро бегая кругами против часовой стрелки, стал созидать свою свободную, легко текущую из волшебного метафизического нутра – искусно упорядоченную – «паутину» мыслей.

Дождь закончился, за окном всё стихло и даже ветер, играющий листвой деревьев, окончательно пропал. Кружась по комнате, Алекс почувствовал, что стало как будто бы светлее и просторнее, после чего тут же увидел, как проникает из окна плотный столб света, сияющей в прояснившемся небе, белой луны.

Новая Вселенная словно вспыхнула в тёмном мире сознания и, по чьей-то воле, с силой прорвавшись откуда-то извне, заполняла собой его бескрайние, но пустые пространства. Бурлящий водоворот идей всё более и более захлёстывал страницы текстом. Сильные, исполненные «солью» хлёстких замечаний, явившиеся вдруг на свет, яркие мысли, безудержно текли рекой. Алекс одиноко, быстро вращался по своей «орбите», суетно вырабатывал энергию дум, и страницу за страницей генерировал текст статьи.

Описывая очередной круг по комнате, он внезапно вдруг остановился и просто оцепенел от ужаса – страх пронзил его сознание. От испуга сердце его заколотилось и тут же, в мгновение, потоки волнующейся крови с шумом заполонили голову. Алекс увидел вдруг ужасающую его – чёрную полосу всё расширяющегося дверного проёма: дверь, как и прошлой кошмарной ночью, невероятным явлением, медленно, стала открываться сама. Вновь паника, абсурд и хаос всецело охватили им. В голове промелькнула мысль о неизбежной – лицом к лицу – встрече со страшной, потусторонней неизвестностью мрака дверного проёма.

С головой погрузившись в вязкое болото ужаса, Алекс неподвижно стоял на месте. И совершенно неожиданная радостная эмоция сильной волной вдруг смыла оцепеняющий сознание страх. Дверь открылась не более чем на половину, остановилась и вновь стала закрываться: по ту сторону двери не было ничего сверхъестественного – просто подул сильный сквозящий и совершенно обыкновенный ветер. Вероятно, дверь уже давно, таким образом, качалась на сквозняке, но Алекс, увлечённый различными идеями и мыслями, просто не замечал этого. Закрыв дверь плотнее, и окончательно вернувшись в прежнее своё увлечённо деятельное состояние – восстановив крепкое «полотно» мыслей, Алекс продолжал кружиться, периодически записывая всё новые и новые абзацы своей будущей статьи под явившийся вдруг спасительный свет Луны.

- Как интересно…, ведь никогда об этом и не подумал бы, а тут вдруг пришло в голову… – прошёл примерно час времени и Алекс, включив скудный свет голой лампы, сидел за столом и читал на окровавленных листах свои бурно излившиеся мысли, – и ведь действительно так…, вероятно из бессознательного всплыло это замечание… А вот это явно не подойдёт…, такое уж точно никто не пропустит в печать…, хотя, можно сказать иначе!.. Да, просто переформулирую и сглажу ряд углов…, но главное-то суть – она останется прежней!.. Так… А вот эту мысль надо будет развить и чем-то усилить… Здесь тоже надо дописать и обернуть как-нибудь по-другому… Этот абзац всё-таки придётся удалить…, кажется, слишком уж перегнуто… А ещё…, ещё всё это надо бы статистикой дополнить…, подтвердить!.. И вроде бы всё… Вот она – статья-то…, явилась!.. Взяла и написалась!.. И как быстро… - Алекс взглянул на часы, было половина пятого ночи. – А теперь надо бы поспать немного… Убираться завтра буду… А дверку эту, на всякий случай, мы стулом подопрём…, нечего ей по ночам открываться… – поставив перед дверью стул и, для большего запирающего эффекта, положив на него гантели, Алекс, почувствовав вдруг – помимо всех прочих, почти угасших – пульсирующую, волнообразно проникающую в недра мозга, боль и сильную усталость, собрался спать. Включил будильник, лёг на охлаждённую кровать и испытал при этом такое приятное расслабление, в предвкушении долгожданного сна отдохновения, что почувствовал внутри какую-то радостную дрожь эйфории, вырвавшуюся лёгким, судорожным смехом.

Накалённая и душная атмосфера, наконец, остыла и выветрилась, всевозможные напряжения разрядились, и в тёмной комнате привычно воцарились тишина и покой ночи, лишь изредка доносился тихий шелест кровавых листков.

- Кому пришло в голову изобрести такой ужасный звук?.. – думал Алекс, вставая с кровати под звонок сработавшего будильника, и чувствуя сковавшую всю голову острую боль, словно в мышцах, испытавших длительную физическую нагрузку после долгого перерыва и не получивших в награду строительного белка. – Мозг травмируешь будильник!.. И так всю жизнь… Неужели вот так вот всю жизнь придётся вставать?.. Вот, блин!.. С самого детства завелась привычка…, сначала в детский сад с утра «травмировались»…, потом в прокрустовой школе учи… – по советским стандартам мозг ломали…, теперь вот в вуз с самого утра спешим…, потом график рабочего дня под будильник соблюдать?.. И так всю жизнь… – калечить мозг! Нет, не хочу такой жизни… Как же здесь быть здоровым?.. Вот и ходим все психами… с покалеченными мозгами… – тут представил он себе врача в белом цилиндре, очень похожего на того же стоматолога: - Это нисколько не вредно! Нет, нет!.. Наоборот это очень полезно!.. Это тренировка для мозга – хорошая закалка! – Это развивает его способности!.. Это всё очень хорошо – это так обязательно надо!.. – повествовал врач-стоматолог и, сделав испуганные глаза и подняв указательный палец вверх, закончил: - Подтверждено наукой!.. – Да ну вас учёных! – мысленно отвечал Алекс. – Что вы вообще знаете? Вы даже не понимаете – зачем мозгу столько скрытых резервов…, и вообще без понятия как их раскрыть… Вы как муравьи ходите возле компьютера и думаете: «Это наш дом…, там внутри что-то всегда жужжит, да лампочки какие-то сверкают…, а зимой там тепло» - сидел Алекс на кровати, ясно – словно видел сон – представляя образы, размышлял и смотрел в окно.

Болью истерзанных ладоней, вдруг всплыли в сознании смутные воспоминания прошлой ночи. Кисти рук сплошь были усеяны микро-порезами и ссадинами. На руках и на груди, стекая по животу, застыли тёмно-красные струи. Всё тело его, ужасной картиной, покрывали пятна запёкшейся крови. На полу, на белом столе, на подоконнике – всюду были капли застывшей мёртвой крови. На скрученное и измятое, красно-белое одеяло тяжело было смотреть без содрогания и ужаса в мыслях… В пасмурном, белом свете дождливого утра, беспорядочными и страшными образами, предстала в глазах Алекса комната в красных цветах.

- Помутнение рас…, что же это творится-то…, страшно становится… – всё ещё просыпаясь, глядя в окно и рассматривая беспросветные клубы туч, думал Алекс. – Да нет, же!.. Почему помутнение? - Ясность!.. Полная ясность в мыслях… Не только проснулся, но как будто бы и выспался…, даже очень хорошо выспался… Только вот голова немного поболела… Так уже прошло всё. Но где же тут помутнение?.. Никогда не чувствовал себя так!.. Превосходное состояние!.. Ясность, чистота да покой в голове…, полный порядок в мыслях!.. И даже задышалось как-то легко и свободно!.. Какой-то тяжёлый груз словно упал… – чувствуя свежую прохладу воздуха, бодрость и какой-то особенный прилив сил, пытался Алекс в мыслях точнее выразить своё состояние. – Сейчас надо бы вымыться, да хорошенько убраться здесь… И от всего этого сумасшедшего бардака и следа не останется!.. Только вот раны смыть не получится…, куда мне деть эти раны…, как мне их скрыть?.. – думал Алекс, резко и энергично поднялся и вскликнул от сильной боли в ушибленном правом колене. Открыв забаррикадированную дверь, слегка хромая на одну ногу, но с ясностью в голове, Алекс отправился в ванную.

Завершив водные процедуры и все прочие утренние дела, приведя себя и комнату в порядок, плотно позавтракав и попивая кофе, Алекс читал свои ночные записи. Разворачивал мысли, формулировал их иначе, что-то дописывал, что-то удалял и, вскоре, закончив редактировать пропитанные кровью листы, стал переписывать материал на чистовик. Обработанные йодом раны ладоней раскрывались вновь, и опять жгучая боль пронизывала руки, белая чистая поверхность, неизбежно, в очередной раз «украшалась» пятнами красных «цветов».

- Вот теперь всё отлично!.. Вполне адекватный материал получился… Статья готова!.. – закончив переписывание листков, вновь слыша громкое щебетание воробья, Алекс собирался к выходу, и в последний момент вдруг вспомнил: - А статистику?.. Где мне можно будет получить эту статистику?.. Так чтоб официальную, да ещё и по образованию?.. К тому же обязательно за несколько лет…, ведь здесь надо тенденцию проследить… Наверное, именно там… - возле «Дома Актёров»…, в том самом – «высшем спецведомстве по универам». Да, именно там!.. По пути надо будет заехать… А если цифры окажутся не в пользу моих мыслей…, что тогда?.. Нет, здесь всё уже настолько очевидно, что иначе быть просто не может… Хотя…, хотя есть сомнения… Ну всё! Поеду и проверю! Жребий брошен – «пан или пропал»!..

Написать отзыв, рецензию