В ожидании «Отца-основателя»

В очередной раз, привычно – вовремя – по расписанию, прозвенел звонок, студенты попрощались с преподавателем и готовились уже разойтись, как вдруг в дверях показался главный методист факультета с не приятной для студентов новостью:

- Здравствуйте… Перемены в расписании… неожиданно случились… Вернулся он из командировки, просил две пары вам поставить… Дождитесь его, хорошо?.. Скоро он должен будет подойти…

- Хорошо, спасибо…

- Дождёмся уж…

- Мы так этого ждали! Ха-ха-ха!..

- Ну вот! блин!.. - неопределённо отозвалась группа беспорядочным разноголосым «хором».

Он – теоретик и практик журналистики, профессор, доктор наук, автор многих книг, в том числе и целого цикла по «истории местной печати» - «Отец-основатель» кафедры журналистики.

Основав кафедру и несколько лет поруководив её составом, заведующий, вдруг почувствовав, что некая внешняя сила вносит в его работу ошибочные коррективы, – и вероятно, чтобы не причинить ещё больший вред – отошёл к другим своим многочисленным делам, а вместо себя оставил на факультете – Любовь, которая и стала вслед за ним завкафедрой… с двойной фамилией. Но, не у всех наладился контакт с новой правящей на кафедре силой, и как однажды образно выразилась сама Любовь – не поняла она студентов, а студенты, соответственно не поняли «света Любви» и так и продолжали жить во тьме своей массы.

Оставшись на факультете одними из последних, «засветившиеся» студенты-журналисты всё ожидали «Отца-основателя»…, пока же пребывала на факультете Любовь - завкафедрой с двойной фамилией, которая сидела в преподавательской и кропотливо готовилась к учебному процессу.

Алекс вышел из аудитории и стал расхаживать по пустым тёмным коридорам, сходил в буфет, зашёл в библиотеку, подошёл к закрытой двери деканата, прошёл  рядом с комнатой преподавателей и увидел там большой телевизор, включённый вахтёрами, после того как утекла из факультета «бурлящая студенческая жизнь».

Сине-экранный ящик в этот момент показывал какое-то «шумно-крикливое шоу», которое сразу вызвало в Алексе неприятную волну дурных ассоциаций – в виде тлеющего трупика животного с собравшимися вокруг мухами и какого-то привкуса плесени. Яркие и глубокие впечатления эти – ассоциации – возникли очень давно. Однажды по телевизору – который смотрели другие люди – показывали эту самую передачу, Алекс ел в этот момент вполне свежее и здоровое на вид яблоко, но, в очередной раз надкусив его, он почувствовал вдруг противный гнилой привкус, а в самой сердцевине яблока была какая-то плесень и, не один как обычно еле живой червяк, а – словно кишащие личинки мух в дохлой крысе – целый клубок быстро разбегающихся белых гусениц. Ясный образ отпечатался глубоко и с тех самых пор, при любом упоминании об этом «шоу», возникали в нём подобные тошнотворные ассоциации гнили и тления.

Безликое «шоу» в своём обновлённом, но мало изменившемся обличии, представшее характерным знакомым пятном, символично отпечатанном на теле человечества – история которого со временем не меняется, а лишь в различных вариантах отображая прежнюю фундаментальную суть вещей и явлений, уже который век нескончаемо вращается по кругу – всё также как и прежде было бессмысленным по своей форме и страшным по своему содержанию: сопровождаемое ритмичными, но далёкими от «искусства муз», звуками праздного веселья, призванными под гипнотическое молчание опустошённых, заглушить рёв боли и ужаса их же будущего; и украшаемое яркими масками лживых, но нескрываемо-знаковых «Молох-шоу», призванными к отвлечению и оправданию совершаемого на уличных сценах кровавого безумия. Когда-то в древности под красно-чёрные блики горящих костров, сменившиеся теперь синим свечением горящих экранов, виднелась всё та же прежняя выжженная печать – знаковая обложка бессмертного явления, без конца приводящего всё к одному и тому же, толкая и увлекая в губительные процессы всё новые массы, новые порции чистой жизни, предавая их в удовлетворение голода всё тех же «лжебогов» человечества, скрывшиеся за прежней маской, но лишь с другими чертами: чёрной трансплантологии, грязным вожделениям похотливых нужд, ненасытного материализма – в жертву дьявольского господства «экономических систем» всех времён человечества.

- «Мерзостная пустота»…, к тому же на «святом месте», с которого надо бы правду разглашать…, а они?.. Не понимаю, зачем смотреть эту разлагающую чушь?.. Собственную свою человеческую жизнь обратили, словно в кальку – прикладывают к телевизору и вот она – пустая копия с заданного образца… - пройдя в холл и сев на кушетку, думал Алекс об увиденном «телешоу».

На кушетке напротив сидели два первокурсника, ели пирожки, увлечённо смотрели своё зрелищное телефонное «шоу» и на весь холл громко смеялись.

Секундная стрелка отмерила несколько оборотов и вместо первокурсников напротив Алекса оказалась уже какая-то девушка, вероятно, с курса пятого. Они быстро переглянулись друг с другом и вдруг решили… помолчать. Молчали о литературе, о высокой поэзии, о культуре, об «актуальных проблемах современной науки», о всевозможных социальных проблемах. Помолчали о вере, помолчали о смысле своей жизни, о её духовной неблагоустроенности, о предназначении…, молчали ещё и ещё, молчали долго, молчали упорно – в унисон, с жаром – перебивая друг друга. Плавно отстранились от глобальных тем и искренне помолчали о личных проблемах, молча нашли корни причин, их следствия, и продолжили молчать о быстротечности времени в жизни. Вспомнили и помолчали о заветных мечтах детства, молчали о затягивающем водовороте, о нескончаемых бесцельных попыток выбраться, о том как утопают надежды, как погибли мечты. Молчали о важности принимать «грязевые ванны» – о необходимом распятии «чистой жизни», о строительстве «стен», о заточении «света» в маленьком закрытом загоне. Молчали о волнующем, о важном, – молчали о своей жизни…

Часы факультета всё пророчили и обещали звонок. Но звонок на пару всё не звонил, всё ждал: пока два студента полностью не намолчаться и не изольют свои души… Секундная стрелка безудержно, замирая лишь на миг, продолжала отрезать клочки времени. Но ни звонки, ни тем более трубы, всё не давали о себе знать.

- Ой! Совсем ведь забыла!.. – в меланхоличной задумчивости расхаживая по коридорам, случайно обратив взгляд на часы, встрепенулась пожилая женщина-вахтёр.

Звонок прозвенел. В холле воцарилась тишина, и откуда-то доносились знакомые голоса:

- Ведь всю систему сейчас из-за этого ужесточат! Всё контролировать будут! – Кто как посещает, кто учиться, а кто нет… Всё строго спрашивать будут… Блин! – Теперь учиться придётся! Ходить на лекции!.. А всё Грецкий! Он задал писать нам эти статьи… – раздался один резкий голос.

- Да…, с последней пары теперь не сбежать… Все 20 экзаменов честно готовить!.. Даже Диккенс теперь не поможет… – немного тише, но более чётко, видимо было сказано с первой парты, послышался второй голос.

- Вместе будем сидеть в библиотеке! Ха-ха-ха!.. Раскрывать свою тайную «незаурядность»! Ха-ха-ха!.. – громче всех, разносясь по коридорам, заговорил третий.

- Да не парьтесь вы так…, может ещё ничего и не будет… До сессии всё утрясётся… – тихо произнёс роковые слова последний.

Студенты всё ждали преподавателя – «отец-основатель» задерживался…

Взаимосвязанной цепочкой мыслей, приближаясь к новым глубинам неизведанного пространства сознания, Алекс, с пустым взглядом сидел на кушетке, слушал тиканье часов, и мысленно уплывал всё дальше.

Эмоции радости безвозвратно сходили и где-то терялись, казались на лице чужыми, временными – волей, словно ветвь, прививались, но, не приживаясь, отпадали вновь, какое-то разочарование всё более проявлялось в его лице.

- Но почему это всё случилось?.. Отчего это вдруг произошло во мне?.. Словно кто-то взял и переустановил мне сознание…, «операционную систему» сменил… В кошмарную ночь провёл какое-то сканирование…, будто в безопасном режиме – в полусне… Кто-то просто взял и поменял мне меня же… Кому понадобилось менять мне разум?.. И весь этот бред на самом деле – единственная моя версия, которая всё легко объясняет… Ведь ни кому это всё не рассказать, так чтобы точно знать, что тебя действительно поняли: один человек никогда полностью не поймёт другого, ведь мысль можно выразить лишь в контексте целого многослойного пласта всевозможных «идей», «знаний», «концептов» прожитой жизни. А в сознании другого чека эти пласты «идей», хоть в общих чертах и похожи, но в деталях всё же другой однородности и структуры…, ведь жил он совсем иначе, рос в других условиях, другие люди и по-разному оказывали на него влияние…, наверное, и всякие физиологические факторы здесь тоже играют не последнюю роль. Поэтому мысль будет понята не полностью как раз из-за разности этих идейных сред в сознании сообщающихся индивидов…, тем более внутренние волнения человека – полная абстракция… Разве что, кто-то, также испытал это явление и где-нибудь в литературе наверняка это уже подробно описал и рассказал обо всём и во всех деталях. Надо будет это обязательно найти. Может где-нибудь и откроется ответ… Только вот знать бы где искать… И найти бы именно тех кому можно было бы вопросы свои задать…, не наткнувшись на «псих-врачей» с их ограниченными нормами и стандартами поведения…

- Э-э-эх!.. – вдруг вырвался стон душевной боли, и вахтёр выбежала на улицу. - Вот что делает, а?! Что делает?!.. Жуликлар! Бандитлар!..

За дверями показалась страшная сцена: трактор жилищного управления, без всякого чувства ответственности заехал на газон и, словно не замечая, ковшом задел и слегка придавил молодое деревце. Вахтёр – бывший советский чиновник – выбежала и что-то громко крича, пригрозила трактористу кулаком. Тракторист одумался и без лишних слов, влез обратно и проехал дальше.

- Эх!.. Что делают, а?.. Хорошо там – где нас нет… - прогнав тракториста, с чувством исполненного долга, печально вздохнув, произнесла пожилая женщина-вахтёр, которая в свои 70 с лишним лет всё мечтает прочитать Коран, и всё собирается, наконец, сходить за ним в центральную городскую библиотеку. Но городская библиотека, хоть и расположена неподалёку, только вот двери там ещё более тяжелы, чем в «Студенческой», ещё массивнее, ещё выше… И закрывающая дверная пружина там ещё толще, ещё крепче, и с ещё большей силой держит дверь перед толпами народов, и пожилой женщине, в её 70 с лишним лет, тяжёлые эти двери уже не открыть… Но, может быть, это уже и не так важно, ведь дерево от трактора она спасла…

- Кого-то интересует спасение дерева… – продолжал думать Алекс. – Кого-то интересует спасение своих собственных чувств…, кто-то обеспокоен вопросом спасения своей семьи, кто-то занят спасением китов выбросившихся на пустынный холодный берег, кого-то интересует спасение Байкала… У кого-то просто бессонница и он всё думает как же выйти из безвыходной ситуации по спасению экономики…, а кто-то где-то строит сейчас какие-то планы, делает какие-то дела в надежде спасти мир… И всё это происходит тысячелетиями… Всё одни и те же круги жизни… Жить и всю жизнь потакать своим желаниям…, зная что ничего другого радикально нового в жизни уже не будет… - всё один и тот же короткий отрезок… Так не может быть… Должен быть смысл!.. Какая же конечная цель всего этого круговорота?.. Есть ли она вообще?.. Кто знает? Где ответ?.. Ответа нет… Никто не знает… Может быть когда-то в прошлом знали…, может была тогда цель… Но всё уже скрылось под толстым слоем земли. Сумасшедшее человечество понастроило столько всего, столько всяких стен между собой, стен настоящего лабиринта, что само заблудилось в нём и не знает уже – как прийти к цели, да и цели уже нет, всё утеряно… Одни квазисмыслы, всё прежние псевдоцели… Как же я раньше мог ради этого жить? – Теперь обязательно нужна цель – главная, высшая, всеобъемлющая цель жизни!.. Которая бы всё объяснила и всё оправдала… Но всё утеряно… Как же теперь прийти к цели? Как мне её найти? Где правильный путь к этой цели? У кого спросить? – Где находится этот путь?.. Может у ректора?.. Кто-то ректор, кто-то банкир, кто-то преподаватель художественной литературы…, кто-то тот, кто-то этот, а кто-то ещё за всем этим внимательно наблюдает, размышляет и описывает… А потом найдётся кто-нибудь кто всё это соберёт, расклассифицирует, разгруппирует, а кто-то потом, спустя годы или века это всё найдёт, прочитает, просмотрит, может быть задумается над этим и случайно услышит знакомые слова о том что «так было, так есть и так будет всегда», наконец, делает соответствующие выводы, и круг начинается с самого начала… И вместо того чтобы приблизиться к главной цели, придумает в жизни человечества новый квазисмысл… – Коммунизм! Давайте снова попробуем?.. Вдруг получится?! – откуда-то издалека вновь послышался знакомый голос перевоплотившегося Рока и похожего на голос человека в пальто из библиотеки. – Сумасшествие!.. Всё вокруг какое-то сумасшествие!.. Хаос мегаполисов, города, питающие их промзоны – родинки на теле Земли, медленно разъедающие её гармонию, грозящие, в любой момент обернутся смертельным сумасшествием ракового образования: разливая нефть, фенол… – яды, взрывая атомные станции, плотины… – и прочие техногенные катастрофы. «Муравьиная кислота» оказалась столь токсичной, что выжгла целый «лес». Для чего?.. Да, комфортная жизнь… – вся в удобствах грязного мира, отравленного воздуха, ядовитой воды…, социальных проблем, взаимного страха нежеланной близости…, вся в болезнях, психических расстройствах, в непрерывной суете, – в постоянном прогрессе!.., да, злокачественная опухоль прогрессирует… Сами себе понастроили гильотин… Неужели нельзя было обойти этот катастрофический комфорт и придти к настоящей счастливой жизни?.. Цивилизация… – куда несёшься ты?!.. Всему виной порочные желания людей… Больше катастроф – больше денег… Страны, где война – один из факторов экономического развития. Бредовый распорядок мира… Всё вращается ради низших стремлений… Ради умножения грязи – ради новых раковых образований… Вот он – пробудился вирус Содома… – где же огненный дождь?.. – родилась в сознании Алекса неожиданная мысль. – Помойная грязь внутри и снаружи… – где очищающий дождь?..

- Ба!.. Алекс, а вы почему не на паре, кого ждёте?.. – с искренне вопросительным выражением на лице, выйдя из светлой комнаты, воскликнула преподаватель рекламы.

- Его…, нашего бывшего заведующего кафедрой… «Актуальные проблемы современной науки» у нас…, методисты просили дождаться, вот и ждём… – резко всплыв из глубин мысли, ответил Алекс.

- А! Так он уже вернулся?! – искренне удивляясь новостям, отвечал преподаватель. – Значит скоро приедет. Ну тогда ждите… Не расходитесь.

- Да, конечно. Мы уже привыкли… – с первого курса так, всегда кого-нибудь да ждём…

- Ну до свидания!..

- До свидания… – тихо произнёс Алекс, и минуту спустя, услышав гул реактивных двигателей самолёта, задумался вновь: – Вот и я также когда-то мчался куда-то… Не видел жизни…, не видел её деталей, не понимал её художественных подробностей…, как-то всё в общем было…, словно на большом расстоянии, в дали от неё… На бесконечном круговом пути, с целью догнать солнце и ухватиться за линию горизонта…, которые всё время так и оставались впереди… – бесконечно недостижимыми – «не ухватимыми»… Всё выше и выше, всё быстрее и быстрее, летим и летим – вдали от жизни – чтобы догнать «будущее», а потом вдруг, оказывается, что топливо на исходе… и самолёт, так и не догнав солнца, так и не ухватившись за линию горизонта, начинает терять высоту…, и «скелет» его врезается под землю… Кто задал ему ритм такой «жизни»?.. Пустой, никчёмной «жизни»… Как ужасно теперь осознавать, что жизнь прямо-противоположного существа, какой-нибудь маленькой медлительной улитки, гораздо полнее и содержательнее, гораздо разнообразнее, интереснее и гораздо счастливее. Медленно-медленно пробирается она сквозь травы, изучает одну травинку, другую, рассматривает все краски солнца – на рассвете, в зените, на закате – всё красочное разнообразие неба. Пробирается дальше и видит всю эту окружающую её жизнь во всех скрытых подробностях – все детали мира, все его удивительные крупинки – открыты для неё, просто живёт и наслаждается своей жизнью… Вдруг сверкнул блик солнца и с травинки соскользнула капля россы и эта мелочь громадного мира не осталась незамеченной – это было частью её содержательной жизни…

Самолёт приближался, гул двигателей всё возрастал, и казалось, что примешивается в этот знакомый шум, что-то ещё. Звук этот становился более разнообразным, более содержательным, но всё также был неузнаваемым, чувствовалось, что приближается некая сила.

- Нет, и в этом тоже не было никакого смысла…, зато куда лучше чем в пустом и тёмном «около-космическом» пространстве, на большой скорости пролетая жизнь, пытаться «ухватиться за ветер»… Если же смысл в жизни и есть, то скрыт он где-то очень глубоко, либо наоборот на самом открытом месте…, и не каждый сможет его отыскать… Но «кто ищет, тот найдёт» – вновь врезалась в его сознание, неожиданная, словно чужая, мысль, прервав все остальные размышления. – Интересно кто автор этого выражения?.. Пушкин что ли?.. Достоевский?.. Народная пословица?.. Надо будет поискать… Но ведь даже и для этого нужен какой-то толчок… не начнёт же человек так просто – от нечего делать – вдруг искать себе смысл в жизни…, «хлеб» есть, «зрелищ» полно…, чего ещё-то надо? – Зачем какой-то там смысл?.. – не поесть его, не пощупать, не посмотреть на него… Пустая абстракция и больше ничего… Нет, здесь нужен именно переворот в сознании… Радикальная реорганизация из самого дна мысли, разума, души, внутреннего мира… и всего-всего остального, что имеет с этим какую-нибудь, хоть даже самую поверхностную, связь… – Глубокое очищение…, полное обновление…, новое мировоззрение, новые ценности… – рождались в сознании Алекса не обычные для него мысли. – Да как понять всё это? И как придти к этому?.. Как осознать простую вещь, чтобы встать…, выйти из ряда…, подняться над всем миром и увидеть картину абсолютной действительности…, извлечь фиктивные смыслы? Как до этого дойти самому?.. На это способны лишь…, на это никто не способен…, для этого нужно просто… заново родиться – новый человек на смену старому – в самом себе…, для этого нужно всего лишь прозреть… Но как?.. Как пробить этот «толстый мозолистый панцирь»?.. Сквозь который можно было бы проникнуть в «огрубевшие сердца»… По чьей воле прозреть человеку?.. И кто же, всё-таки, главный «усыпитель»?.. – задавшись последним вопросом, Алекс заметил, как мелькнула в зеркале холла, какая-то большая тёмная фигура, но не придал этому значения. Смотря в прозрачные двери факультета, он стал вслушиваться в странный шум, который становился всё громче. Из тёмных глубин коридора, вероятно из чьего-то телефона, вновь слышалась старая, неизвестная песня с непонятными иностранными словами. Никем не останавливаемая, мелодичными звуками она всё распространялась по факультету, проникала во взволнованное сознание Алекса, вызывала в нём бурную синестезию и погружала его в приятную и радостную, вязкую глубину ностальгических чувств…

 

…So catch me if you can

I'm going back…

 

Звук, очень похожий на гул реактивных двигателей, не прекращался. Шум становился всё громче, всё сотрясал вокруг, набирал всё большую силу и мощь. Сливаясь вместе с ним в пугающий клубок хаоса, беспорядочные крики ужаса вдруг раздались отовсюду. И казалось, что нечто тёмное, очень похожее на тень, быстро мелькнув по соседним домам, в одно мгновение пронеслось по земле…

Секундная стрелка настенных часов, продолжала размеренно жить и, обладая характерным ей свойством, исправно отмеряла эфемерно-мнимую субстанцию по секундам. Пустившись в очередной круг, она вдруг замерла, но не как обычно на «12», а ровно напротив цифры - «3», высокая минутная стрелка в этот момент осторожно касалась - «2», часовая указывала на – «1».